– Да уж, – согласился Быков. – Видел я это, с позволения сказать, украшение. Эксперт сказал, что если цепь золотая, то ее запросто можно поменять на новую «шестерку».
– А между тем Игорь полтора года копил деньги на дубленку… – задумчиво выдавил из себя Копаев. И вдруг встрепенулся: – Алексей Алексеевич, вы – видели?.. А где вы видели это украшение?
Быков устало облокотился на стол.
– Антон, Игорь Эберс работал в таможне, а его дядя… Он заместитель начальника Таможенного комитета.
– Вот как? – удивился Копаев. – Игорь никогда об этом ничего не говорил.
– А зачем? Никто не знает об их родстве. Люди, бывает, многое не говорят. Зачем им афишировать неслужебные отношения?
Антон через силу улыбнулся.
– Я тебя вот зачем попросил приехать, Копаев… – Очки начальника снова заняли положенное место на носу. – Я понимаю, что Эберс был твоим товарищем, но… Займись этим делом без чувств. Помимо того что начальник таможни был дядей Эберса, он еще и мой хороший друг. Своих толковых сыскарей у него нет, поэтому он и обратился ко мне за помощью. Ты понял?
– А смысл, Алексей Алексеевич? Дело уже в следственном комитете, прокуратура контролирует.
– В том-то и дело, что дело в следственном комитете…
– Это как-то связано с коррупцией в таможне или даже в нашем ведомстве?
– Вот и разберешься. Я согласовал участие в деле с начальником. Таможня напрямую работает с полицией, а люди умеют договариваться друг с другом. Не всегда это ведет к хорошему.
Быков никогда ничего не предполагал вслух просто так. Копаев это знал.
– Только помни, что очень скоро могут начать обрабатывать твои же коллеги из УСБ таможни и ГУВД. Ты меня хорошо понял? – И Быков внимательно посмотрел Антону в глаза. – Не надо светиться. Ты кто?
– Менеджер в строительной компании «Екатеринбургстрой».
– Вот именно.
– Я все понял.
– Если бы я сомневался в этом, я бы тебе это не поручил.
– Я понял. Можете быть спокойны.
– Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что тебя сейчас могут начать «водить»? Не лезь в эту хату, Антон. Поверь старому волку… Обещаешь?
Неопределенно помотав головой, Копаев привстал со стула.
– Вот и ладно, – согласился полковник, суетливо выдвигая ящики стола. – Давай, иди работай. Куда я ежедневник засунул?..
Улыбаясь одними губами, Антон вышел из квартиры. Быков любил конкретику, и если бы он хотел сейчас заставить Копаева что-то сделать, то не удовлетворился бы непонятными орбитальными движениями головы подчиненного.
«Хитрит старик, – думал Антон, доставая ключи от своего кабинета в офисе и стоя прямо перед дверью. – Сам себя успокоить хочет».
Уже открывая дверь, услышал за спиной треск колокольчика на двери. Обернулся.
– Господин Копаев, минуту времени не уделите?
Обернувшись, Антон увидел перед собой эффектную брюнетку, сверстницу. По профессионально наложенному макияжу и стилю в одежде он без труда определил уровень женщины как «ХХL». Дело не в размере, а в их с Эберсом привычке еще со школы милиции определять по этой размерной шкале статус слабого пола. «L» – это «М» после смытого макияжа. «М» – совершенно бесперспективная в плане дальнейшего общения в силу своей пугающей наружности. «X» – это 90–60—90 со среднестатистическим лицом и таким же уровнем мышления. «XL» – уровнем выше, но с сохраненнием указанных пропорций. «XXL» – не существует.
Дама, знающая фамилию менеджера по продажам квартир, относилась именно к последней категории.
