- Риты? – эта новость как-то в моей голове как-то даже не укладывалась. Насколько я помнила она не была беременна, а девочка выглядит явно не на пять лет.
- Да. Она родила до переезда сюда. Я уже был в городе, а она приехала с дочкой. Говорит, что не хотела говорить, чтобы не лез к ней с вопросами о том, кто отец.
- Но... Она так на тебя похожа, - перед глазами встает тот самый образ, и я четко вижу эту схожесть.
- Правда? Я как-то не заметил особо. Хотя я ее дядя, думаю это не удивительно. Так что, нет у меня жены и ребенка. Из нас двоих только ты счастлива.
- А ты думал, я буду полжизни горевать о тебе? Нет. Теперь у меня все идеально, тебе ясно? – я знала, что несу детский лепет. Но на более глубокие мысли не была способна, потому что в голове смешивалось надуманное мной и увиденное с правдой и это очень разнилось.
- Мне ясно. Я тебя услышал. И я очень рад за тебя, поверь.
- Рад, - усмехаюсь его словам.
- Правда рад. Почему это тебя так удивляет? И если ты родила еще пару детей, то вообще замечательно, я же видел, как...
- Ты... - его слова как осколки вонзались под мою кожу и ранили меня.
Как он мог мне такое говорить. Как мог смеяться в глаза. Произносить с такой иронией.
- Вера, что случилось?
- Проваливай отсюда, Глеб, - глаза уже не видели ничего, потому что их омывало соленым океаном боли. Не уверена, что и слова казались понятливыми ему, потому что язык заплетался.
- В чем дело? Почему ты плачешь? – его руки касались лица и стирали влагу, которой не становилось меньше, а я отмахивалась и только.
Но он их прижал так, что не вывернуться и просто склонившись приобнял, по сути, просто прижался и долго молчал, а я успокаивалась одурманенная его ароматом дорогого парфюма, который он, кажется, так и не сменил за эти годы оставаясь верным себе и своему выбору.
- Отпусти, - наконец сумев совладать с собой произнесла.
Он выпрямился и непрерывно сверлил взглядом. Он ждал моих слов, которые давались с трудом. Большим трудом.
- Ты что, вообще не узнавал обо мне ничего? – и я поняла все по его лицу, которое было таким странным. – Я детей не могу иметь Глеб. У меня эту возможность забрали. Я сама виновата... Я лишила себя этого счастья, когда пошла искать улики твоей неверности.
Глеб
Выстрелом в пустоту прозвучали ее слова.
«…Я детей не могу иметь, Глеб…»
Как? Почему? Когда это стало известно? В какой момент?
Мысленно переношусь в тот самый день. Сразу мне не говорили ничего вообще. Потом я уехал, после разговора с Верой. Вернувшись через пару дней в город, они по-прежнему отмалчивались.
Я вспоминаю слова сестры. Свою ругань с врачами, что казалось странным, но может быть это я не прав и не знаю их установок и правил, однако я на тот момент оставался ее мужем, а со мной отговаривались сухими фразами. И только Рита сделала фото ее медкарты и показала, что там все нормально. Да ребенок был потерян, но ее состояние было нормальным черт побери.
Собираю в кучу каждый факт мне озвученный, но это не приносит никаких ясностей вообще.
- Вера я не понимаю, - смотрю на нее, искренне не веря в то, что произошло.
Она смотрит устало. Пытается казаться стойкой и сильной, но я вижу усталость и отнюдь не счастье, которое она мне выпячивает вперед. Кого убеждает в этом, меня или себя? Но сейчас не об этом.
- Чего именно, Глеб? На другом языке сказать? Я знаю английский, немецкий…
- Перестань. Я видел фото твоей карты, там все было нормально. Не было никаких диагнозов и прочего, о чем ты сейчас говоришь? Тебе поставили их потом после выписки? Делали операцию позже? Что произошло?
