– Это вам требуется продавец?
– Это ты, что ли, в продавцы наметилась? – спросил немолодой уже серьезный мужчина.
– Ну… да.
– Тебе хоть восемнадцать-то исполнилось, продавщица?
– Скоро исполнится!
Не стала объяснять, что это скоро свершится года через четыре.
– Ну-ну! Вот когда исполнится, тогда и придешь. Да и не бегай, не ищи! Никто тебя несовершеннолетнюю на работу не возьмет, не по закону это! Возвращайся лучше к мамке с папкой, гулена!
И я совсем поникла. Нельзя мне возвращаться. Да и не на что уже. Побрела дальше.
На улице уже совсем стемнело и надо было куда-нибудь устраиваться на ночлег. Я попыталась устроиться на скамейке в парке, но тут же появился полицейский и спросил, кто я такая, что тут делаю и почему не иду домой. Пришлось сказать, что я вот только на минутку присела и сейчас уже пойду домой, к маме.
Вышла на набережную реки, присела на скамейку у причала и задумалась. Сколько я протяну в таких условиях? Ну хорошо, сейчас конец мая и на улице тепло, не замерзну. А есть я что буду, когда сухари в мешке закончатся?
Я сидела, сжавшись комочком, прижав к себе колени и по моим щекам текли слезы. Настолько одинокой и никому не нужной я себя еще никогда не ощущала. А также беззащитной и совсем не понимающей, как жить дальше.
– Ты что тут делаешь? – вдруг раздался голос позади меня.
Я подскочила. Рядом стоял парень на пару лет меня старше. Одет он был, как обычный уличный мальчишка. Смотрел на меня внимательно и как-то подозрительно. Я смахнула непрошенную слезу и буркнула:
– А тебе какое дело?
– Это наша территория! Либо работаешь на нас, либо катись в другой район. Тут нам чужие попрошайки не нужны!
– Я не… – захлебнулась я от возмущения, пытаясь сказать, что я не попрошайка.
А потом оглянулась и увидела, что рядом со мной стоит какая-то коробка, в которую, похоже, кто-то сердобольный успел кинуть мелкую монетку. Надо же, я даже не увидела и не услышала этого.
– Я не попрошайка! – уже тверже заявила я.
Но монетку из коробки все же забрала.
– И что же ты тут делаешь посреди ночи?
– Сижу! Не видно? – я начала злиться.
– Ты чего, потеряшка, что ли? – голос мальчишки вдруг смягчился.
– Ну… как сказать. Меня никто не терял.
– Из дома сбежала? – понимающе уточнил он.
Я молча кивнула.
– Понятно. Есть, куда идти?
Отрицательно помотала головой.
– Ладно, пошли, пристрою тебя, – вздохнул парень и махнул рукой, мол, двигай за мной.
По дороге он представился:
– Меня Иннокентием зовут. Можешь просто Кешкой звать.
– Меня Полиной, – представилась я в ответ.
– Полька, значит, – кивнул он.
Мы пришли к какому-то небольшому заброшенному дому. На его двери висел замок, но Кешка просто подошел его и дернул, замок раскрылся. Он был не закрыт на ключ. Просто видимость.
В доме была всего одна комната, но довольно просторная. У стены стояла большая железная кровать с панцирной сеткой, на которую было накинуто старенькое драное одеяло. На полу везде лежали матрасы разной степени потрепанности. В-основном, старые и драные. На них также валялись какие-то тряпки. Стоял и стол, на котором лежала нехитрая посуда вроде нескольких жестяных тарелок, гнутых ложек и кухонного ножа. Еды на столе не было.
– Вон, – ткнул пальцем Кешка в какой-то тоненький и тоже драный матрас в углу комнаты, – это место сейчас свободно. Можешь занять.
Я осторожно пробралась мимо валяющегося повсюду хлама к этому матрасу.
