Меткалф знал, что он стал меченым. Ему больше нельзя свободно ходить по улицам.
Он медленно приблизился к мертвому немцу, притронулся к артерии на его горле. Пульса не было. Он увидел два входных отверстия от пуль в середине груди человека. Хотя пули пробили сорочку, отверстия были маленькими и не бросались в глаза.
Не теряя времени, он раздел труп полковника гестапо. Затем стремительно скинул свою собственную одежду, переложив бумажник, все бумаги, ключи и паспорт в гестаповский мундир. Свернув свой костюм, он сунул его в посудный шкаф, а затем облачился в форму гестаповского полковника. Она сидела не так уж плохо, хотя ощущение оказалось специфическим: все очень накрахмаленное, жесткое и неудобное. Меткалф немного сдвинул в сторону черный галстук, так, чтобы он закрывал дырки от пуль, и закрепил его в нужном положении значком члена национал-социалистической партии, который штандартенфюрер использовал как заколку для галстука.
Он оставил себе документы и оружие полковника: и то, и другое могло в любой момент пригодиться. В аптечке Дерека он нашел марлю, лейкопластырь и мертиолат. Наскоро заклеив рану на бедре, он покинул квартиру Дерека и отправился на поиски одного человека, который мог помочь ему быстро покинуть Париж.
– Иисус Христос всемогущий! – воскликнул Чип Нолан. – Неужели они все мертвы?
– Все, кроме человека, которого вы знаете под именем Джеймса, – ответил Корки; он казался потрясенным. Он только что вошел в скромную квартиру в восьмом аррондисмане[48], которую Бюро держало как одну из своих конспиративных точек в Париже.
– Мой бог! – воскликнул Нолан, его голос сорвался. – Кто это сделал? Какие ублюдки оказались способными на такое?
Коркоран подошел к окну и с тревогой, если не со страхом, посмотрел на улицу.
– Вот почему я нуждаюсь в вашей помощи. Один был застрелен, а двое задушены удавкой.
– Задушены?!
– Точно так же, как бельгийский библиотекарь на прошлой неделе – тоже член моей организации. Я склоняюсь к выводу, что это дело рук Sicherheitsdienst и, в частности, одного убийцы. Но мне требуется проверка – тщательное расследование, то, что так хорошо умеет делать Бюро.
Нолан кивнул.
– Это опасно, но я сделаю это для вас. Ублюдки.
Коркоран отвернулся от окна и медленно покачал головой.
– Это очень досадная помеха в наших делах.
– Помеха? Мой бог, Корки, я не понимаю, как вы можете так говорить. Вы смотрите на мир так, будто это одна большая шахматная доска. Ради бога, они же были людьми, те, о ком мы говорим! Они имели матерей и отцов, возможно, братьев и сестер. Они имели имена. Неужели человеческие жизни, их утрата, ничего не значат для вас?
– Ничего, – отрезал Коркоран. – Люди толпами расстаются с жизнью и здесь, в Европе, и у нас в США. У меня нет времени на проявление сентиментальных чувств по поводу судеб горстки безымянных людей, которые, подписывая договор, в подробностях знали, на какой риск идут. Я тревожусь, как сохранить свободу всей планеты. Когда речь идет о большом деле, судьбы отдельных людей всегда отступают на задний план.
– Звучит так, будто вы позаимствовали эти речи у Джо Сталина, – проронил Нолан. – Именно так говорят диктаторы. Скажите, парень, неужели, когда вы мочитесь, моча замерзает на лету? Разве можно на самом деле быть таким бессердечным подонком?
– Только когда этого требует работа.
– И часто она этого от вас требует?
