Предательство Тристана - страница 59

Роджер родился и получил образование в знаменитом Коньяке, его мать была француженкой, а отец – ирландцем; предки Роджера занимались изготовлением коньяка во Франции начиная с восемнадцатого столетия. Он имел двойное гражданство, говорил по-французски как француз, но считал себя британцем. С тех самых пор, как он впервые увидел неуклюжий биплан, взлетающий в небо над Нор-Па-де-Кале, он мечтал о полетах. Его нисколько не интересовал семейный бизнес, и он стал пилотом «Эр-Франс», потом служил во французских военно-воздушных силах в Сирии и после того, как нацисты оккупировали Францию, вступил в добровольческий резерв Королевских военно-воздушных сил, где после переподготовки стал пилотом для особых поручений в Лунной эскадрилье КССВ. Эскадрилья базировалась в Тангмере, на южном побережье Англии, он летал на «Лиззи» – крошечном одномоторном самолетике «Уэстленд лайзандер», во время эвакуации Дюнкерка сбрасывал продовольствие корпусам, отрезанным в Кале. Множество «Лайзандеров» погибло, но только не машина Черпака. Он налетал тысячи часов в рискованных ночных тайных миссиях в Европу, доставляя и забирая британских агентов. Никто не мог лучше Роджера Мартина сесть на неровное заболоченное поле около фермы, под самым носом у противника, ориентируясь только на свет тусклого факела.

Но Черпак был очень скромен и никогда не хвастался своим мастерством.

– Любой дурак может доставить нескольких Джо во Францию, – сказал он как-то раз Меткалфу. – Вот вычерпать их оттуда – это дело пострашнее. – Роджер прославился тем, что выполнял, казалось бы, невозможное, сажая самолет в самые невероятные места и успешно взлетая оттуда, вывозя или, как он любил говорить, вычерпывая, агентов. Командир звена прозвал его Черпаком, и прозвище прижилось.

– Не представляю себе, какого дьявола ты можешь сделать, чтобы все это закончилось благополучно, – простонал Черпак, когда они выбрались из «Рено». На дверцах автомобиля были нарисованы эмблемы Le Foyer du Soldat и красные кресты.

– Все, что от тебя требуется, это держать рот на замке, – сказал Меткалф. – Надеюсь, на это ты способен, mon vieux.[54]

Черпак хмыкнул.

– Ты – мой пилот. Все остальное я беру на себя.

Они подошли к следующему контрольно-пропускному пункту; военный полицейский при виде штандартенфюрера вытянулся в струнку. Меткалф указал на свои черные бархатные петлицы и небрежно выкинул руку вперед в нацистском приветствии, полицейский отсалютовал в ответ и распахнул калитку.

– Какой ангар нам нужен? – не шевеля губами, пробормотал Меткалф.

– Будь я проклят, если знаю, – ответил Мартин. – Все, что нам известно, это хвостовой номер машины да намеченное время вылета. – Он умолк, потому что они приблизились к другому контрольно-пропускному пункту. На сей раз Меткалф просто резко отсалютовал, и военные полицейские с медными нагрудниками сделали то же самое.

Как только они миновали очередную калитку и вышли на травянистую площадку рядом с бетонной взлетно-посадочной полосой, Мартин продолжил:

– Я предлагаю зайти в первый же ангар и спросить. Любой подумает, что я всего-навсего не слишком дисциплинированный пилот.

Он понизил голос: они поравнялись с группой немецких офицеров, столпившихся возле урны для курения и хохотавших в голос. Они восхищались все теми же непристойными французскими открытками, которые демонстрировал, держа в пухлых руках, круглолицый группенфюрер СС. У Меткалфа похолодело внутри, когда он узнал эсэсовца: это был один из его многочисленных знакомых нацистов, генерал Йоханнес Коллер.