Виктор Степанович освободил сегодняшний день и не торопился домой. Обнялся с товарищем студенческих годин. Достал из портфеля заготовленную бутылку деревенского самогона, настоянного на еловых шишках с добавлением корочек черного хлеба, по цвету не отличишь от коньяка. А запах! Гришка ловким движением достал из нижнего ящика стола две рюмки, блюдце и пожухлую половинку лимона.
– Прости, не готовился, – извинился за скромное угощение Гриша.
– Это я должен проставиться.
– Почему?
– В знак уважения, что двигаешь науку, несмотря ни на что. Когда там наверху закончится перестройка в мозгах нашей элиты – как ты думаешь, кто будет нужен и востребован?
– Кто? – Гриша отвинтил крышку бутылки, принюхался, – божественно!
– Такие как ты, которые не променяли науку на сиюминутные заработки, не посрамили честь и не запятнали высокое знамя отечественной науки. Давай выпьем за вас – ученых.
– Давай, – махнул рукой Гриша.
Нечасто слышал в последнее время хвалебные речи младший научный сотрудник Григорий Осипов. Жена пилила с утра до вечера из-за отсутствия денег. По выходным м. н. с. ездил на подмосковные дачи и подрабатывал простым плотником, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Денег не хватало катастрофически. Гриша и сам свято верил в то, что разруха и нищета не навсегда. Такого просто не может быть. Люди одумаются. Государство вновь повернется лицом к науке. Справедливость восторжествует.
– Как жизнь? – сморщившись от самогона, спросил Виктор Степанович.
– Если честно, не очень, – смахнув слезу от переизбытка чувств, ответил Гриша.
– Что так?
– А ты газеты не читаешь? Телевизор не смотришь?
– Почти не смотрю. Ничего нового по ящику не рассказывают.
– Молодец, а я не могу без телика.
– Ты мне лучше расскажи, как жизнь в институте? Бьет ключом?
– Не очень. Разбегаются аспиранты и ученые, как крысы с корабля.
– Куда?
– Кто-куда. Кто в коммерцию. Кооперативы понаоткрывали и торгуют чем ни попадя. Кто не хочет разрывать с наукой, смотрят в сторону Запада. Там наших специалистов ждут с распростертыми объятиями. Знаешь какие деньги там обещают?
– Какие?
– Двести-триста тысяч в год.
– Чего?
– Долларов, конечно. У них так принято, считать доходы в годовом исчислении.
– Врут, небось, – усомнился Виктор Степанович, и подлил самогонки в стаканы.
– Не врут. Разваливается наш институт, Витька! Остаются одни старики. Чего им рыпаться? До пенсии пару лет осталось дотерпеть.
– А я пришёл в аспирантуру поступать, хочу двигать науку.
– Ты серьезно?
– Да. Только на заочную, конечно, без отрыва от работы.
Гриша посмотрел на приятеля поверх очков, пожал узкими плечами.
– Дело твое.
Виктора Степановича зачислили на заочное отделение аспирантуры без вступительных экзаменов. Можно сказать, по блату, но в основном из-за катастрофического недобора желающих вкладывать в отечественную науку душу, ум, сердце и свободное время. Теперь вечерами отец семейства Юрьевых погружался в книги, конспектировал, вычислял, записывал в толстую тетрадь. На работе в обеденное время перепечатывал записи в программе Лексикон. Диссертация росла и пухла день ото дня. Несмотря на скромные доходы и смутные перспективы, ощущение правильно выбранного пути не покидало Виктора Степановича.
Но линия судьбы наметила новый неожиданный поворот. Виктор Степанович стал замечать, что Валентина чаще задерживается на работе:
– У нас месячный отчет…
