– Что ж, тоже неплохо, я примерно этого и ожидал, – небожитель скорее пробормотал это, глядя куда-то помимо меня и думая, кажется, совершенно о другом. – На самом деле из редакции в Северосибирске раньше бывал только Авдеич, но его посылать нельзя.
Авдеич был живой легендой нашей редакции. Пришёл работать к нам он, кажется, ещё при Сталине и доработался до нынешних перестроечных времён. Он уходил лишь раз, в период глубокого брежневского застоя, причём ушёл не просто так и абы куда, но главным редактором в какой-то провинциальный литературный журнал, получив к тому же в этой самой провинции неплохую жилплощадь. Вернулся в наш журнал он скорее победителем, заняв вожделенный им пост завотдела, причём именно того отдела, которого и хотел, а не неважно какого. Почему послать его в Северосибирск было нельзя, я не особо понимал, да и не собирался вникать.
– Так вот, – главред продолжил говорить – теперь уже погромче, но всё равно скорее глядя мимо меня, – в этом самом Северосибирске могут начаться какие-то важные события. Город, якобы, бурлит. Там атамана казачьего убили, причём на Пасху. Ну и не только это….
– Я же не криминальный репортёр, Виталий Васильевич, – я попытался отказаться от задания, значение которого я решительно не понимал, а потому совершенно не хотел выполнять.
– Валерий, хм, Александрович, – главред взглянул опыт-таки мимо меня, но теперь я точно понял, что на дверь, – так вот, если Вы думаете, что какое-то рядовое убийство может быть нам интересно, то Вы некоторым образом заблуждаетесь. Голубчик!, – тут он наконец-то опять соизволил посмотреть на меня, – голубчик, на самом деле, в последние полгода в редакцию пришло немало писем именно из этой республики и в основном именно из Северосибирска. И многие письма шлют лично мне!
Кто бы сомневался, что шефу: а). это льстило и б). он не мог промолчать об этом. Естественно, льстит, когда именно тебе как редактору самого читаемого в стране журнала пишут со всех уголков страны и рассчитывают на тебя чуть ли не как на последнюю инстанцию. Ну или на предпоследнюю перед Крючковым, Ельциным, Горбачёвым и самой Аллой Пугачёвой.
– Так вот, наиболее интересные письма я отложил и отдаю тебе, – главред взял пачку писем, лежавших у него на столе, и протянул мне. Впрочем, протянул столь удачно, что потянуться в итоге за ними пришлось мне – вот оно преимущество больших начальственных столов, позволяющих в любой почти что момент показать, кто в доме, сиречь в кабинете хозяин. – И не вздумай их потерять!
Я, разумеется, заверил главреда, что терять ничего не собираюсь и что вообще статус «Маша-растеряша» никогда не был мне присущ. Ещё я попытался тактично намекнуть, что неплохо бы командировать меня в Горький, где, как я понял, кажется, появился новый интересный молодой политик, который уже сумел добиться остановки строительства атомной станции теплоснабжения. О том, что попутно я хотел погостить у своих дяди и тёти, вкусив прекрасного заливного из волжского судака, я тактично умолчал.
– Немцов, да я слышал про него… Он недурственен… Но пока рано, – тут шеф опять обратил свой взгляд на меня, причём даже остановил его, не став обозревать дверь, равно как и другие части своего кабинета. – Так вот, Валерий, в Северосибирске, ещё раз повторяю, не только криминал. Там и экологии выше крыши, и взяточничество, и кумовство. И даже, – тут он зачем-то понизил голос, – ухудшение межнациональных отношений.
