– Кроме вас? – саркастически уточнил Илья.
Элеонора усмехнулась.
– За полчаса до вашей встречи Симиниди позвонил мне и сказал, что журналист Илаев из Москвы хочет побеседовать с ним по просьбе Реболарова. Я решила понаблюдать за таверной. Всеволод Александрович, как ты понимаешь, не совсем доволен нашей работой, а он человек серьёзный и порой склонен к радикальным действиям. Будь ты причастен к внезапному обмороку Косты – не стал бы возвращаться, но раз уж бросился на помощь, как сестра милосердия, я поняла, что ты встречался с ним с другими намерениями.
– Вы так боитесь своего работодателя?
– Он для меня не совсем работодатель. Реболаров хорошо финансирует мои исследования. Я же, в свою очередь, помогаю ему в приобретении некоторых исторических раритетов. Скорее мы партнёры, – Элеонора натянуто улыбнулась, – если слово «партнёр» вообще применимо по отношению к Реболарову. По сути, он одиночка.
– Считаете, он может представлять для вас угрозу? – спросил Илья.
– Считаю, что всегда нужно быть начеку, особенно если дело пахнет большими деньгами; ведь ты здесь из-за исчезновения книги?
– Именно.
Она кивнула, подтверждая свою догадку.
– Ты не ответил, знает ли ещё кто-нибудь о вашей встрече с Костой? – отчётливо, чуть ли не по слогам, проговорила Элеонора.
– Если только Синеев – он поделился со мной контактами учёных. Но не уверен, что Коста и ему доложил о нашей договорённости. Кажется, они не очень ладят.
Элеонора рассмеялась.
– Яков Исаакович – милейший человек. Он не способен долго злиться на кого-либо, хотя вспылить может. Уверена, меня он окрестил воровкой или интриганкой.
– Мошенницей, – поправил Илья, улыбнувшись.
– Как мило, – Элеонора рассмеялась ещё пуще. – Яков Исаакович – раб науки, он не предполагает даже малейшего отклонения от регламента исследования.
– Наверное, это неплохо для ученого?
– Для администратора, может, и неплохо. А для учёного, скорее, нехорошо: кругозор сужается, творческий поиск и смелые гипотезы, без которых неизбежно развитие любой науки, становятся в один ряд с ересью. Учёный превращается в прокурора, рьяно защищающего установленные правила. Процесс останавливается, и исследования не ведут к открытию нового, а сводятся к подтверждению уже существующего. Если бы Коперник руководствовался этими принципами, ему бы и в голову не пришло строить теории, способные разрушить всеобщее представление о мироздании.
Элеонора в миг перевоплотилась из детектива в историка. Она заговорила, рассудительно, но в то же время, с долей творческой смелости.
Илья, наконец, внимательно рассмотрел свою спутницу. На вид ей можно было дать около тридцати, и лишь осведомлённость о статусе и достижениях Элеоноры ван Голланд вынуждала журналиста накинуть ещё несколько лет. Приятные правильные черты лица, очаровательная улыбка, обнажающая безупречно ровные белоснежные зубы. Её глаза скрывали солнцезащитные очки, а роскошные тёмно-русые волосы оплетал шёлковый платок, не позволяя им развеваться на ветру. Лёгкое кокетливое платье нежно-голубого цвета с открытыми плечиками – явно не из супермаркета – подчёркивало все прелести её изящной фигурки. Словом, выглядела Элеонора исключительно здорово.
Живописные пейзажи горной дороги – узкие ущелья, крутые склоны, заросшие редкой низкой растительностью, периодические проблески Средиземного моря, чередующиеся со зданиями пляжных отелей – сменились пригородными улицами неизвестного населённого пункта, в который они въехали после часового путешествия.
