– Вы меня простите, как вас зовут?
– Мария Петровна. Да ты проходи, коль пришла. Чай будешь?
– Буду, конечно. Вы уж меня извините, я все квартиры в подъезде обстучала, никого дома нет.
– Так на работе люди, я только вот на пенсии. Федор тоже работал. Это муж мой покойный. Дочь не приехала на похороны, видите ли, из Турции сюда слишком далеко лететь, а то, что мать с отцом последние жилы на нее тянули, это как само собой разумеющееся. Ты проходи, проходи. Я целыми днями одна, поговорить не с кем.
Юлька села на самое удобное место на кухне и облегченно вздохнула, что первый этап она выполнила – встреча состоялась, а дальше только от нее самой зависит, что она сможет вытянуть из этой женщины, чтобы приблизиться к разгадке, кто убил ее мужа. Работа журналиста тем иногда и нравилась ей, что люди охотно шли на контакт и старались рассказать журналисту о своих проблемах, делились сокровенным. Но когда оказывалось, что свои проблемы они никогда не пытались решать сами, а перекладывали их на постороннего человека, пусть даже журналиста, этого она не понимала. Здесь же был тот самый случай, когда откровенность ценилась на вес золота. А Марии Петровне, похоже, очень надо было выговориться.
– Мы в этой квартире всю жизнь прожили, Федькиных родителей это квартира. Он меня сюда совсем молоденькой девчонкой привел, тут дочка выросла, родители его померли. Жизнь вся в квартире и прошла.
– Хорошая квартира, светлая, – согласилась Юля.
– Жаловаться мне нечего. На заводе всю жизнь проработала, муж тоже. – Женщина вздохнула.
– Вы сказали, что мужа похоронили. Примите мои соболезнования. Что с ним случилось?
– Убили его, прямо на заводе и убили. Можно сказать, на рабочем месте и помер.
– Как на заводе убили?! Он у вас, что ли, в охране работал и преступника обезвредил?
– Он гальваником был, простым рабочим. Вот какие-то бумаги после него разбираю, целый пакет. Надо наследные дела оформлять.
– Почему его убили? Ведь если ему угрожали, то вы об этом могли знать. Почему в полицию тогда не обратились?
– Какая полиция! Он, если в первую смену, утром уходил на работу, вечером возвращался. Мы все больше у телевизора любили сидеть, а еще он Интернет любил, на компьютерные курсы пошел несколько лет назад, чтобы разобраться.
– В чем разобраться?
– Письма он кому-то по Интернету писал. Курс доллара смотрел, новости футбольные. Компьютер изъяли следователи, а бумаги я сразу к соседке унесла от греха подальше, вдруг там про деньги что-то есть, а у меня эти бумаги конфискуют? Вот сегодня назад бумаги забрала. – Она потрясла пакетом. – На дочку сильно обиделась, на похороны к родному отцу не приехала, разве так бывает!
– Не держите обиды, Мария Петровна, раз не приехала, значит, не смогла. Там, в Турции, несладко, несмотря на то что есть море, солнце и фрукты. Она там где работает? В отеле?
– Да не знаю я, говорит, что работа хорошая. Звонит раз в полгода, я ее через подружку школьную нахожу, Аню Горшкову. Она в регистратуре поликлиники работает. Ты пей чай, вот коврижка медовая, муж такие любил.
– Но ведь за что-то его убили! Не может быть, чтобы вы приближение беды не чувствовали!
– Что ты заладила, как дятел, не может быть, не может быть! Это мы по молодости друг от друга оторваться не могли, всюду вместе ходили – и на работу, и в гости, а уж когда состарились, так каждый сам по себе. Когда-то меня Федор жалел. Да тебе, молодой, этого не понять. Я свое здоровье на пескоструйке в цехе подорвала, знаешь, какой гадостью дышала, теперь без одышки на второй этаж подняться не могу! Ты пей чай, он остыл уже, – заботливо добавила Мария Петровна.
