Предисловие к Мирозданию - страница 8
словами, раздвинув мгновенья.
И тогда этот ангел вдруг сам воплотится
на портрете своём иль из пены морской —
человеком.
Вот и весь переход. Загадор,
но послушай внимательно – есть ещё один способ.
Его описанье разбросано
по кусочкам по свиткам с легендами разными.
Невозможное в этих сказаньях – всего лишь помеха
устройства.
Она – словно красная краска на бледном рисунке
сюжета, что сам по себе так обычен, до скуки.
Переход – он почти не описан, но, по сути,
его результат – это главный герой всей истории будет.
Так бывает частенько, решенье подсунуто
прям под глаза,
но при этом не видимо людям.
Да, на каждом фрагменте есть указатель,
что похож на ошибку. Кто истину знает, тот неточность
увидит.
Исабель:
А сколько их вместе всех этих фрагментов, кусочков
составляющей нити?
Гаардвал:
Кто ж считал все легенды и мифы?
Но во многих есть что-то,
что путь размышленью укажет.
Я не смею вам просто сказать – это тайна,
старейшие мне не простят разглашенья.
Опишу, чтобы им невдомёк.
Информация, с краю,
прилегает вплотную к Всемирному Уравненью.
Игнорируйте грифы в архивах,
смотрите во всё, что вам по́д руку ляжет,
один лишь сюжет будет там поперёк.
Там такой переход – это чудо, прошедшее, скажем
так, без помехи,
но, увы, оно стало основою Веры,
и поэтому сверху
опять
мы не можем его повторять.
Хоть и вехи
на путь перехода ведут, эта дверца теперь без ключей.
Исабель:
Гаардвал! У тебя из плечей
вырастает огонь.
Гаардвал:
Все же я проболтался!
Исабель, тот ключ, что от Веры, не тронь!
Остальные годятся!
Бард:
Ужастик, словно комикса картинки —
у Гаардвала со спины и из груди,
в обоих направленьях
сразу, изнутри
наружу вдруг вырастают половинки
одной стрелы. Та, что имеет оперенье
дымится в пламени, а на другой краснеют
угольки под наконечником.
Когда ж концы оружия перестают расти,
он мертвым падает сперва на плечи,
потом плашмя на спину. И руки, сжатые в горсти,
вдруг раскрываются, и каменеет тело.
Вот Исабель бежит к нему, спасти,
но прикасается
едва,
как тотчас пылью белой
он рассыпается.
Сквозь пепел пробивается трава.
Исабель:
Я коснулась руки, и его больше нет! Кто убил?
Первый раз наблюдаю, как ангелы вдруг умирают.
Загадор:
Кто убил —
разве важно?
Важнее за что? Неужели за то, что он нам говорил?
Исабель, мне становится страшно.
Бард:
Загадор отступает к стене и разводит руками.
По его повеленью каждый пергамент
становится толще
и потом распадается на копию и первоисточник.
Оставляя последний
на месте,
он сжимает все копии в тесную
стопку
и пытается с ними из кельи
бежать,
но даже на шаг
он не может продвинуться, только лишь боком
с трудом развернуться. Ему трудно дышать.
Загадор:
Почему не могу я вернуться обратно на нашу сфироту?
Я ж забрал отражение свитков, и только.
Давай, Исабель, помогай.
Почему-то нам нету отсюда пути!
Исабель:
А я повороту
такому не удивляюсь. Если ангел убит, значит, так понимай,
то, что знал он,
не должно никуда перейти.
Гаардвал помешал.
Кто ему запретил
говорить? Мы тому же мешаем,
но достаточно нас запереть.
Мы секретов не знаем, ничего не решаем.
Наша смерть —
ни к чему.
Загадор:
По уму,
лишь пока ни к чему. Что ещё тут случится —
нам не ведома эта интрига. И куда всё ведёт, не понять.
Но куда бы всему ни катиться —
переход в планетарную жизнь
ищем дальше.
И, видать,
надо б быстро.
Это чувство, что надо спешить,
объяснить не могу.
Ко всем средствам запрета на знание,
это – убийство
стрелой. В мире нашем
стрела или меч – это тоже живое создание,
Похожие книги
«Предисловие к Мирозданию» – глубокая, захватывающая работа. Серьёзные мысли, пронизанные поэтическим откровением, иллюстрации, как-бы подсмотренные из других измерений, события и приключения, пережитые эфемерными, и в то же время земными, героями.Любовь, приключения, философия, земной и неземной мир, наше и не наше время. Пронзительные музыкальные стихи, дополняющие линию повествования поэтической координатой. Это попытка нежно утешить человека
Джаз-стих – стих, не имеющий постоянного размера, в отличие от свободного стиха, имеющий рифмы, часто множественные, внутренние, расположенные вдоль текста таким образом, что создается общее впечатление цельного произведения, где мелодия слов переплетается с текстом, дополняя его до общей формы и единого фокуса. Читать произведения, написанные в стиле джаз-поэзии, лучше всего произнося слова (хотя бы и про себя). Саша Немировский пишет в стиле, к
Сборник юмористических и сатирических четверостиший, написанный членом союза писателей России с 2017 года. Автор 33 года отдал службе в армии, награждён боевым орденом и медалями, да и после службы работал, работает он и сейчас. И одновременно пишет стихи. Вот эти-то стихи и представлены на ваш суд. Кто-то скажет: это уже было! Игорь Губерман пишет в этом жанре, уже давно, и успешно пишет. Да, это так, и Владимир считает Губермана своим литератур
Лирические стихи, написанные автором с 2001 года по 2002, это период вдохновения и публикации стихов на литературных сайтах, в поэтических сборниках, участие в ЛИТО.
Сборник стихов. Начало СВО, гражданская лирика, философская лирика, религиозная лирика, любовная лирика. Поэма "Победители" в память деда старшего лейтенанта Черепанова Корнила Елизаровича, ветерана ВОВ, участников СВО.
Лучшая муза всей моей жизни, которой я написал за 10 лет 250 стихов.Бесконечно благодарен Богу за встречу с ней и вдохновение, а мышке – за хорошее отношение!
Эта книга основана на реальных событиях. Девочка Катя взаимодействует с потусторонним миром и из-за этого всю жизнь чувствует себя «белой вороной». На самом же деле Катя – обычная и провинциальная девушка, которая родилась в небольшом городке. Она, как и многие другие, желает найти свою вторую Половинку.Однажды в институте Катя сильно заболевает и в лихорадке видит Ангела, который сообщает ей, что она пройдёт много испытаний, прежде чем станет сч
2009 год. Автор исторических детективов Валерий Приволин отдыхает в Египте и случайно знакомится со стариком, говорящим на русском языке дореволюционной поры. Он представляется отставным генералом Фостиковым и сообщает весьма необычные новости, которые могли быть известны лишь человеку, жившему более ста лет назад. Вскоре незнакомец исчезает, писатель пытается его отыскать, но портье уверяет, что никакого господина Фостикова никогда в отеле не бы