–Рина, ты там вообще жива? – в дверную щель просунулась мамина голова, и я резко вскочила на ноги, – мы за тебя уже беспокоиться начали.
–Не надо за меня беспокоиться, – я не спешила выступать из спасительной тени, но и бесконечно скрываться в полумраке я не отважилась. Во-первых, подобное поведение могло насторожить кого угодно, а во-вторых, это было просто невежливо. Бабушка с дедом, Шуваловы, родители – им всем еще только предстояло столкнуться с отголосками моего прошлого, и у меня разрывалось сердце, когда воображение услужливо подкидывало мне череду испуганных, растерянных и ошарашенных лиц. Джулс, пожалуй, был единственным, кто уже прошел свой персональный круг ада и ценою личной катастрофы обрёл своего рода философский взгляд на происходящее. Вероятно, после нашего последнего разговора в столице Юлиан простился с остатками иллюзий и перестал тешить себя бесплодными мечтаниями, он не столько пустил всё на самотек, сколько позволил мне самостоятельно искать выход из лабиринта, чтобы под влиянием внешних факторов я снова не свернула в ошибочном направлении. Впрочем, мне еще только предстояло понять, где я допустила свой главный просчет, и, если честно, у меня не поворачивался язык назвать фатальной ошибкой наш с Джулсом брак.
–Ну, как не беспокоиться? – риторически вопросила мама, – с кем ты разговаривала?
–С работы звонили, – соврала я, инстинктивно передергиваясь от отвращения к собственной трусости, – кое-что нужно было срочно обсудить…
–В воскресенье вечером? Неужели так сложно дать человеку отдохнуть? –выразительно поморщилась мама, – что за люди? Хоть телефон выключай!
–Не преувеличивай, – попросила я, – обычные рабочие моменты, будто у тебя такого не бывает. Я надеюсь, вы без меня не весь тортик съели?
–Оставили тебе самый лакомый кусочек, -подмигнула мама и вдруг пристально заглянула мне в глаза, – какая-то ты у меня странная! Ничего не хочешь мне рассказать?
–Ерунда! – с показным безразличием отмахнулась я, – не забивай себе голову, пойдем лучше чай пить.
–Ну, наконец-то! – театральным жестом приветствовал мое возращение отец, – Люся, плесни-ка мне тоже кипяточку! Некоторых болтушек пока дождешься, так чай остыть успеет.
–Риночка, у тебя всё хорошо? – наклонилась к моему уху проницательная бабуля и приглушенным шепотом спросила, -ты сейчас не с мужем ругалась?
–Нет, что ты! – фирменный мамин торт таял во рту, но я чувствовала лишь мерзкий привкус лжи. Обманывать бабулю было верхом бесстыдства, но у меня не хватало душу посвятить ее в истинное положение вещей и тем самым нанести болезненный удар под дых.
–Слушай, Рина, пока ты на телефоне висела, мы со сватами по поводу Олежки покумекали, – постучав чайной ложечкой о блюдце, привлек мое внимание отец, и я охотно переключилась на менее щекотливую тему, – твоя правда, лучше спортинтерната мы для него ничего не придумаем. Но вот Ираида свет Семеновна не зря интересуется – а что, если пацана с таким «послужным списком» ни в одно путное заведение не примут. Узнает, к примеру, директор, чем Олежка на всю школу прославился, и скажет, а нам такое счастье на кой, и не допустит его даже до сдачи нормативов.
–Видимо, придется взятку давать! – смущенно озвучил своё предложение Юрий Денисович, -ну, а как по-другому? Если Олежку в полицию на учет поставят, он в интернате всю статистику испортит, а директора за эти показатели знаете, как трясутся. Не приведи господь циферки не сойдутся, от управления образования сразу же по шапке получат. Система у нас такая, что учебный процесс – это дело десятое, главное, чтобы на бумаге всё было гладко.
