Предпоследнее дознание - страница 14

Рядом что-то упало. Карев поднял взгляд. Неподвижная рука с двумя синими треугольниками. Плечо. Крепкий подбородок. Большой горбатый нос. А выше… Вместо стеклянного забрала – окрашенные красным острые осколки… И что-то глубокое, черное за ними… Со всех сторон загудело, задрожала земля…

…А потом Карев как-то сразу очутился в помещении. Карты, кусок стола, чайник. И тишина. Только снаружи чьи-то крики доносятся. Он приподнял голову и понял, что лежит на диване в том самом блиндаже, где его встречал Сато.

Полковник сидел рядом.

– Рад, что вы пришли в себя, господин следователь. Это хорошо… Я тут кое-что вспомнил для вас… – выдавил из себя офицер, пристально глядя на бледного, покрытого испариной следователя. – Не знаю, насколько это поможет. Как-то раз… Это случилось только однажды, потому и врезалось в память. Не знаю, что на него нашло. В общем, дядюшка как-то подарил мне коробку конфет. С орехами. Наверное, это мелочь. Но это самое светлое, что я запомнил из детства, – он нервно, ломано усмехнулся. – Больше никто никогда для меня такого не делал. В детстве. Вот и все, господин следователь. Простите за резкость. Я мог бы много другого рассказать о дяде, но это не по вашей линии. Желаю благополучно добраться до госпиталя. Не беспокойтесь, жар спал, с вами все будет в порядке.

Полковник поднялся и вышел. А Карев лежал и думал только об одном: что же с Инной… И чем больше думал, тем страшнее становилось. От отчаяния он закрыл глаза, а когда открыл, оказался в узком полутемном салоне геолета. Вокруг чьи-то колени, стволы… Рядом лежит что-то белое. Кто-то в мешке…

Он догадался, что теперь уже не умрет. По крайней мере, сейчас. Умер тот, другой, а он, Карев, следовательно, останется жить. В голове чуть прояснилось. Случилось ужасное. Горбоносый парень, который совсем недавно подал ему руку из окопа, теперь мертв. Сколько еще людей погибло там? Это все из-за него. Из-за того дебоша на корпоративе. Казалось, уже не могло стать хуже, но стало. Если бы он не выпил ту первую рюмку, не было бы и последующих и всего позора. Если бы не желание реабилитироваться после этого, он бы ни за что не полетел на Тират. Если бы он не полетел на Тират, горбоносый парень был бы жив…

Отчаяние давило на грудь, душило его. Карев не заплакал, но был очень близок к этому. Казалась, вся жизнь рухнула и больше никогда уже не будет как прежде…

Когда Карев пришел в себя в следующий раз, вокруг было все белое, а в ноздрях – едкий запах хлорки и лекарств. А рядом сидела высокая брюнетка, тоже в белом.

– Слава Богу, очнулся! – выдохнула она и улыбнулась.

– Иннушка… – с хрипотцой выдохнул он. – Прости меня, пожалуйста… Вернись ко мне…

– Ну конечно вернусь! Как видишь, уже вернулась. Куда ты без меня? Остался один всего на пару дней и уже в больнице с пулевым ранением! Я так перепугалась! Но по поводу той самой проблемы…

– Я клянусь, что больше ни грамма! И это не просто слова. После всего, что было… я получил очень суровый урок и не хочу повторения.

– Вот и ладно! Я так счастлива, что ты наконец проснулся! – склонившись, она коснулась его губ своими.

А потом не выдержала и расплакалась.

– Что, руку… отрезали? – прошептал он.

– Нет-нет… Это я просто от нервов. Рука заживет, доктор сказал… Господи, я такая счастливая, что ты у меня есть!

Когда пациент Карев уже достаточно окреп, его посетило начальство. Начальство пришло с цветами, соком и апельсинами. Поздоровалось левой рукой. Посмотрело сверху добро, по-отечески.