Океан навсегда стал для него разрушающей волной цунами с тех пор, как в декабре 2004 года девятилетний Лакшман лишился своей семьи – родителей, братьев, сестер, – и дома. Тогда он проклял море, забравшее у него все, и поклялся ему отомстить, как это делают в прорыве гнева и ярости все дети, со временем остывая и забывая обиды и клятвы. Но Лакшман слишком многого лишился, чтобы так просто простить океан. Неделями он смотрел на бесконечные волны, так спокойно и безучастно омывающие берега Индии. Откуда взялась эта сила – цунами, в считанные часы уничтожившее города и селения в трех частях света, разделенных тысячами и тысячами миль? Глубокая скорбь порождает нравственное напряжение, часто истончая нервную систему. Взрослые пытаются лечить это с помощью алкоголя или заглушают ее житейской суетой и заботой о живых. Ребенку это недоступно, поэтому ему гораздо тяжелее, чем взрослому, особенно когда он способен размышлять и глубоко чувствовать. Кто-то из взрослых вместо бесконечных слов утешения, глядя на несчастного мальчика, посоветовал ему заняться физикой и уничтожить океан, чтобы человечество вздохнуло свободно. Физика стала смыслом и делом его жизни.
В заключительной книге индийской «Ригведы» о мироздании сказано так:
Закон и истина родились
Из воспламенившегося жара.
Из него родилась ночь,
Из него – волнующийся океан.
Сила рождается от энергии, которую дает нечто, получая ее из ничего. Спустя годы Лакшман Чаудхари уже думал не уничтожить океан, но заставить ЕГО служить человечеству и лично ему, Лакшману.
***
– Ученые, ученые, как угри копченые, – матрос недовольно расхаживал по палубе. – Замучился я сегодня за этими дротиками плавать. Два мы не нашли, так эти мадам прибежали к капитану, так и так, матросы халатно относятся к своим обязанностям. Давайте катер на воду и вперед, искать дротики с пробами.
– Так они же того, кита изучают, дескать, кит – царь зверей.
– Ну, вообще–то лев – царь зверей, но нам от этого не легче, вымокли как собаки с этими дротиками.
– А вот я думаю, что кит все-таки царь зверей, – старший матрос произнес это подобно древнегреческому мыслителю. – Посуди сам, лев – ну что это такое, килограммов двести, ладно, триста. Триста пятьдесят весу, кожа да кости, еще эта грива. Куда лев против кита, даже самый захудалый малый полосатик потянет на три-четыре тонны. Про фейнвала я уже молчу.
– Нет, коллега, вынужден вам возразить, – протянул матрос, – лев все-таки хищник-с.
– Тогда косатка, косатка – царь зверей и животных, но никак не лев, кошка степная, – старший товарищ настаивал на своем.
– Косатка – это ближе к делу, вот с этим можно согласиться. Так, где эти дротики?
– На, держи. Научная ценность, китовый жир. Будешь внукам рассказывать о своем вкладе в решение проблем китовых миграций, – моряк протянул дротики товарищу.
– Киты, киты, тектоника, волны земли, землетрясения, самоубийства китов-дельфинов – ученые живут в своем мире. Киты-самоубийцы – тоже мне проблема века!
– Ты не проникся важностью вопроса! Наши ученые толкуют о китах как о предвестниках землетрясений, чье поведение раскроет многие тайны.
– Что там раскрывать, все и так понятно. Шибко умным быть не надо. Они бы у нас спросили, мы тоже здесь на флоте не тупые.
– Внимание, леди и джентльмены, сейчас мы заслушаем доклад члена Лондонского географического общества, почетного члена Географического клуба, профессора лорда Бондаренко! Итак!
