Перелёт до Тариса в гиперпространстве должен был занять чуть больше суток. Успокоившийся Борск Крефей соизволил с аппетитом отобедать с нами за общим столом, затем решил вернуться в рубку. Первым, впереди нас всех. Не тут-то было: Падме заблокировала дверь. Если ботана это хоть капельку смутило, вида он не подал.
– Капитан, я мог бы воспользоваться главным голопроектором? – как ни в чём не бывало, обратился он ко мне.
– Думаю, там мы будем Вам мешать, – сдерживая улыбку, ответил я. – Сейчас поставим второй такой же в гостиной.
– Вы очень любезны.
Латс Рацци к обеду не поднялась, несмотря на то, что и Осока, и Рийо её приглашали.
«Распаковали концентраты и питаются ими», – доложила Падме.
– Ну, была бы честь предложена, – пожала плечами Рийо. Чувствовалось, что она слегка задета поведением наёмницы.
Вот когда я в полной мере ощутил, насколько привык к нашему кораблю, да и к членам экипажа. Присутствие постороннего вызывало ощутимый дискомфорт, похоже, не у меня одного. Бреганцы и фоллинка старались вообще не показываться на главной палубе, выходя только к приёму пищи, Рийо пребывала в этаком «замороженном исполнении»: наглухо застёгнутый жакет, прямая, как гвоздь, спина, минимум мимики, ровный холодный голос. Она и на совещаниях с подчинёнными директорами так себя не вела, а за столом и подавно. Лишь Осока, казалось, не испытывала никаких неудобств и была такой же, как всегда. От меня не ускользнуло, что ботан косится на неё с отчётливым мужским интересом. Видимо, межвидовые различия его, и впрямь, не беспокоили. Меня это несколько удивляло. Да, я и Осока, строго говоря, тоже относимся к разным видам, но между нами-то разница минимальна. Хвостики и обтянутые кожей рожки вместо причёски выглядят не более необычно, чем, например, голубая кожа и бледно-розовые волосы Рийо. Детали, в общем. У ботана с его вытянутой «мордой лица» и нечеловеческими пропорциями тела должны быть совершенно иные представления о красоте. А вот поди ж ты!
Неудобства, кажется, испытывала даже Падме. Она привыкла постоянно находиться среди нас, общаться «вживую», а сейчас приходилось прятаться, подглядывать через контрольные голокамеры и пользоваться для связи с нами беспроводными гарнитурами. Зайдя в рубку, я обнаружил её сидящей с ногами на диване и листающей какой-то файл на экране голопроектора. Зрелище забавное, с учётом того, что она могла открыть любой документ перед «внутренним взором», не пользуясь ни проекторами, ни экранами.
– Кофе хочешь? – спросила она.
– Откуда? – изумился я.
– Неужели я да не придумаю? – засмеялась голограмма. Поднявшись с места, открыла узкую дверцу рубочного санузла. Ах, да, конечно, я и забыл, что воду в кранах можно нагревать до любой температуры! А сам гранулированный кофе Падме, очевидно, забрала в камбузе заблаговременно. Через минуту по рубке поплыл характерный аромат, который ни с чем не спутаешь. Конечно, «правильный» кофе нужно варить, но и растворимый с Земли заметно лучше, чем галактический аналог, приготовляемый из совсем другого растения.
– А где же передник? – пошутил я, вспомнив тот день, когда Падме впервые своими голографическими руками внесла в рубку поднос, сразив наповал и Рийо, и Осоку.
