Это было так захватывающе – не отличаться от других студентов и в то же время иметь секрет и мужчину, которого она обожала. Потому что она по-настоящему любила Джона Генри, и он был нежным и любящим мужем. Он чувствовал себя так, словно ему сделали настолько дорогой подарок, к которому боишься прикасаться. Он был безмерно благодарен за свою новую жизнь, которую он разделил с этой ослепительно прекрасной и утонченной девушкой. Во многих отношениях она была еще ребенком и доверяла ему всей душой. Ему пришлось испытать горькое разочарование, обнаружив, что не сможет иметь детей, предположительно по причине серьезной болезни почки, которую он перенес десять лет назад. Он знал, как страстно она хотела иметь детей, и мучился чувством вины из-за того, что лишил ее исполнения этой мечты. Когда он сказал ей об этом, Рафаэлла заверила его, что это не имеет значения и что в Санта-Эухенья достаточно детей, которых она могла баловать, развлекать и любить. Она обожала рассказывать им сказки и покупать им подарки. У нее был длинный список всех их дней рождения, и она часто отправлялась в центр города, чтобы отослать какую-нибудь потрясающую новую игрушку в Испанию.
Но даже его неспособность зачать ребенка не смогла разорвать тесную связь между ними за все эти годы. Это был брак, в котором она боготворила его, а он обожал ее, и если разница в возрасте вызывала у окружающих пересуды, она никогда не беспокоила их самих. Почти каждое утро они играли в теннис, иногда Джон Генри делал пробежки по Пресидио или по берегу залива, и Рафаэлла бегала за ним, как щенок, не отставая от него ни на шаг, смеясь и поддразнивая. А иногда после пробежки они шли в полной тишине, держась за руки. Жизнь Рафаэллы была заполнена Джоном Генри, учебой и письмами в Париж и Испанию. Она вела очень замкнутое, старомодное существование и была очень счастливой женщиной. Скорее, счастливой девушкой, пока ей не исполнилось двадцать пять лет.
За два дня до своего шестьдесят девятого дня рождения Джон Генри должен был слетать в Чикаго, чтобы заключить очень важную сделку. Уже несколько лет он поговаривал о выходе на пенсию, но, как и отец Рафаэллы, не собирался делать этого в обозримом будущем. Он слишком любил мир больших финансов, управление банками, приобретение новых корпораций, покупку и продажу крупных пакетов акций. Ему нравилось осуществлять сделки с крупной недвижимостью, как та, самая первая, которую они реализовали вместе с отцом Рафаэллы. Пенсия была не для него. Но когда он отправился в Чикаго, у него разболелась голова, и несмотря на таблетки, которые утром заставила его принять Рафаэлла, головная боль усилилась.
Его перепуганный помощник нанял самолет и вечером вылетел вместе с Джоном Генри из Чикаго. Когда они приземлились, тот был почти без сознания. Рафаэлла увидела его бледное посеревшее лицо, когда его выносили из самолета на носилках. Он испытывал такую мучительную боль, что почти не мог говорить с ней. Однако, когда они ехали в карете «Скорой помощи» в больницу, он несколько раз пожал ее руку. Рафаэлла смотрела на него с ужасом и отчаянием, с трудом сдерживая слезы, комом стоявшие в горле. Внезапно она заметила, как что-то происходит с его губами. А спустя час его лицо странно исказилось, и вскоре после этого он впал в кому, из которой не выходил несколько дней. У Джона Генри Филлипса случился инсульт, как сообщили в вечерних новостях в первый же день. Пресс-релиз подготовили в его офисе, как всегда избегая упоминания о Рафаэлле, чтобы уберечь ее от жадных до новостей папарацци.
