Прекрасней всех на свете - страница 12

Я поймал себя на мысли, что торопиться сейчас некуда и мне тут же захотелось пройтись по фабрике и осмотреться.

Гуляя по длинным коридорам, я старался не замечать никого вокруг. В голову снова лезли мысли об отце. Должен признаться, я добровольно пускал их в себя именно здесь, в этих мрачных коридорах пусть и не церкви, но все же ее части. Мы никогда не были с ним близки, как бы мне этого не хотелось и как бы он не убеждал себя в обратном. Человеку было уже далеко за пятьдесят, но он непреклонно не желал видеть, что его сын давно перерос его убеждения. В наших жилах текла одна кровь и именно здесь я ощутил, как мне от этого больно.

Проходя мимо очередной двери я обратил внимание, как возле нее скопилось довольно внушительное количество тележек набитых доверху высушенными человеческими трупами, заламинированными в плотную прозрачную пленку. Обескровленные и обезображенные, они напоминали использованный пакет от мясного коктейля, скукоженные ровно настолько, насколько еще способны принести пользу при финишной переработке. Вокруг было по-захолустному грязно. Недалеко стояло несколько санитаров, увлеченно разговаривающих между собой и периодически поглядывающих на часы. Эти «рудокопы» не обращали на меня никакого внимания и я, воспользовавшись этим, подошел к приоткрытой двери, чтобы заглянуть внутрь.

Я увидел довольно большой, хорошо освещенный цех, где в несколько рядов были расставлены операционные столы, над которыми, склонившись, орудовали «серые балахоны», в основном люди, насколько я смог это увидеть. Оснащенные всеми необходимыми инструментами, с нацепленными на потные шеи фартуками, они непринужденно ковырялись в трупах лежащих перед ними. Они извлекали из них все, что только можно было отрезать и сортировали человеческие внутренности на перфорированные подносы, с которых в специальную емкость стекали последние остатки не откачанной крови.

На большинстве санитаров капюшоны были сняты. Должно быть они закрывали им свет и мешали работать. Я невольно задержал взгляд на одном из них, том что стоял неподалеку от входа. Глаза его горели а щеки были натянуты гримасой старателя. Увидев, как я наблюдаю из коридора, один из этих «мастеров» оторвался от трупа и свирепо задернул небольшую занавеску, прикрыв себя от чьих-либо взглядов. Не долго заставил себя ждать и угрюмый смотритель, появившийся откуда-то из глубин этого цеха. Подойдя ближе ко мне, он молча протянул руку к терминалу на стене. Передо мной тут же задвинулись двери, скрыли этот вертеп, бесстыдно отблескивая черным глянцем.

Отправившись дальше по коридору, уже в сторону выхода, я не желал принимать все это близко к сердцу. Тем более что-то подобное я уже видел на своей практике, пусть и не в таких масштабах. Не могу сказать, что привыкну к этому месту за день или два. Со временем что-то определенно перестанет вызывать гнетущее отторжение. Мне остается надеяться, что я не превращусь в тех, кому любая оплачиваемая работа закрывает на все глаза.

Пройдя еще немного, я услышал знакомый гул, где-то вдалеке, говорящий о том, что я приближаюсь к центральному распределительному залу. Ожидая скорую встречу с Дагом и что на сегодня моя работа закончена, я не торопясь направился в его сторону.

Вдруг, вдоль всего пола коридора, там где периодически мелькали путеводные линии под тележками, загорелись три полосы по центру, переливающиеся волной красного света в направлении центрального зала. Остальные же полосы в мгновение погасли. Свет вокруг стал чуть-чуть ярче, как будто зажглось дополнительное освещение. Я не понимал что происходит. Разве что, этот сигнал означал нештатную ситуацию или что-то в этом роде. Некоторые сотрудники фабрики лениво двинулись в сторону выхода, кто-то даже беспечно бросил свою тележку в коридоре. Многие просто остановились, чтобы связаться с диспетчером.