Гордон посмотрел на сумму и присвистнул.
– Я вижу, они очень сильно желают вернуть вдову в целости и сохранности.
– Да. А если она откажется возвращаться, родные хотят гарантий, что у нее есть все, что необходимо для обеспеченной жизни.
– Если она живет в бедности, полагаю, она поедет со мной более охотно. Будем надеяться, что ей не терпится вернуться домой и все пройдет гладко.
– Подобное случается редко, – пробормотал Киркланд. – Вот почему я решил поручить это дело именно тебе.
Гордон усмехнулся:
– Я воспринимаю это как вотум доверия моей изобретательности и изворотливости.
– Да. – Киркланд протянул ему ладонь. – Если тебе что-нибудь потребуется, дай мне знать. Удачи и счастливого пути.
Пожимая ему руку, Гордон почувствовал легкое покалывание в затылке и уверенность, что ему понадобится все везение, какое только выпадет.
Таверна на набережной была популярна у местных лавочников, купцов и моряков. Гордон окинул взглядом помещение, спрашивая себя, узнает ли он человека, которого надеялся здесь встретить. Впервые он познакомился с Хокинсом в тюремном погребе в Португалии: они были двумя из пятерых мужчин, кого утром должны были казнить. Всю ночь они трудились как проклятые, готовя побег. Расставаясь, заключили неписаный договор, что будут поддерживать друг с другом связь через книжный магазин «Хатчерз» в Лондоне, посылая письма на имя «Спасенным грешникам».
Благодаря сообщениям, которые Гордон время от времени получал в книжном, он примерно представлял, чем занимается Хокинс, однако они не видели друг друга с той самой ночи в Порто.
«А, вот он, в кабинке у стены слева от меня».
Мужчина, сидевший там, приветственно поднял кружку с элем. Гордон направился к нему, лавируя между столами. Хокинс был коренастым с темно-каштановыми волосами. Цвет его обветренного лица выдавал человека, проводящего много времени на открытом воздухе.
– Гордон! – воскликнул он. – Рад тебя видеть через столько лет!
Они пожали друг другу руки.
– Полагаю, для каждого из нас это были непростые годы. – Гордон сел напротив Хокинса. – У тебя другой голос, чем мне запомнилось.
Хокинс усмехнулся:
– В ту ночь, когда мы познакомились, я страдал легкой формой болезни под названием «повешение». На то, чтобы мой голос пришел в норму, потребовалось время.
Он сделал служанке знак принести напиток для Гордона.
– Для повешенного ты выглядишь на редкость живым, – заметил тот. – Наверное, за этим скрывается любопытная история.
– Расскажу как-нибудь в другой раз. Есть у тебя новости от остальных членов нашего маленького братства «Спасенных грешников»?
– Когда Наполеон отрекся от престола, Уилл Мастерсон находился с армией в Тулузе. Я слышал, что он ушел в отставку и направляется через полуостров домой. Интересно, не собирается ли он заглянуть в ту клетку, где мы пили паршивый бренди и обсуждали, что станем делать, если случится невероятное и мы выживем? Теперь Мастерсон планирует остепениться и вести скучную размеренную жизнь.
– Может, он и степенный, но сомневаюсь, что когда-нибудь будет скучным. – Хокинс отхлебнул изрядную порцию эля. – Не знаю, все ли из нашей пятерки живы. Настали опасные времена.
– Особенно для тебя, если я правильно понял твои нечастые письма. Ты ведь занимался тем, что контрабандой перевозил грузы, прорываясь через морскую блокаду?
– Да, но с объявлением мира осталось меньше блокад, через которые я мог бы прорываться. Так что, похоже, мне тоже придется стать респектабельным, – шутливо произнес Хокинс.
