– Между прочим, твой кабинет – мой самый любимый уголок в Пен-Куко, – сообщила она радостно.
Эсквайр что-то пробубнил в ответ, а Генри спросил:
– Но, кузина, ведь ты любишь каждый уголок в этом доме, разве не так?
– Да, – мягко ответила она. – С самого детства, когда проводила здесь каникулы (ты помнишь, Джослин?), я полюбила этот милый старый дом.
– Агенты по недвижимости изменили для меня понятие «дом». Оно теперь ничего не значит. Очень жаль, что когда я женюсь, то не смогу привести супругу в Винтон. Ты же знаешь, Элеонор, что мне не по средствам залатать крышу.
Джослин откашлялся, гневно взглянул на сына и вернулся к окну.
– Безусловно, Винтон – тоже часть наследства, – пролепетала мисс Прентис.
– Как тебе уже известно, – продолжал Генри, – я начал ухаживать за Диной Коупленд. Принимая во внимание все услышанное в доме пастора, как ты считаешь – она не отвергнет меня?
Элеонор прищурилась и улыбнулась шире, чем обычно, обнажив некрасивые зубы. «Напоминает французскую карикатуру на английскую старую деву», – подумал юноша.
– Надеюсь, дорогой, – сказала мисс Прентис, – ты не считаешь, что я намеренно подслушала твой разговор с Диной. Но те несколько слов, что я уловила, меня очень огорчили…
– Те, что ты передала отцу? Не сомневаюсь в этом.
– Я подумала, что обязана поговорить с твоим папой, Генри.
– Почему?
– Потому что считаю, что вы очень молоды и нуждаетесь в чутком и мудром руководстве.
– Тебе нравится Дина? – резко спросил он.
– Без сомнения, у нее много прекрасных качеств, – ответила мисс Прентис.
– Я спросил, приятна ли она тебе?
– Я ценю ее именно за эти качества. Но боюсь, дорогой, сейчас лучше прекратить наше обсуждение.
– Согласен, – отозвался Джослин, все еще стоя у окна. – Генри, не желаю больше слушать об этом. Скоро все будут здесь. Уже вижу машину пастора, поворачивающую на Клаудифолд. Она подъедет через пять минут. Элеонор, лучше расскажи нам о предстоящем собрании.
Мисс Прентис оперлась на стол.
– Речь идет о Молодежном обществе. У нас трудности с финансами, и пастор предложил поставить небольшую пьесу. Ты помнишь? Это было в тот вечер, когда мы обедали у него.
– Немного припоминаю, – ответил эсквайр.
– Только между нами, – продолжила мисс Прентис. – Я знаю, Джослин, что тебе всегда нравилось играть на сцене. У тебя все получалось так естественно. Помнишь, как мы раньше ставили пьесы? Я все обсудила с пастором, он согласен! Доктор Темплетт очень неплохой актер, особенно ему удаются комедийные роли. И наша дорогая Идрис Кампанула, конечно, полна энтузиазма.
– О боже! – Генри и его отец воскликнули одновременно.
– А что она собирается делать на сцене? – спросил Джернигэм-старший.
– Мы не можем быть немилосердными, – отозвалась Элеонор с холодным блеском в глазах. – Осмелюсь уверить тебя, что бедняжка Идрис успешно справится с маленькой ролью.
– Я слишком стар, – ответил Джослин.
– Что за вздор, дорогой. Конечно, это не так. Мы найдем для тебя что-нибудь подходящее.
– Не дай бог, у меня будет любовная сцена с Кампанулой, – заметил эсквайр весьма невежливо.
На лице Элеонор появилось то выражение, с которым она выслушивала неприятные замечания, но взгляд ее оставался все таким же холодным и высокомерным.
– Пожалуйста, Джослин, – попросила она.
– Кого сыграет Дина? – осведомился Генри.
– Что ж, раз она уже почти профессионал…
– Она уже мастер, – уточнил Генри.
