Present continuous. Текстолёт. Часть II - страница 13

Выручил неожиданно Берлен. Глядя на фотографию девушки, он тихо спросил:

– Это она?

Писатель вздрогнул от этого тихого, но пронзительного по глубине и до боли знакомого вопроса. Старая, казалось, уже забытая история светлой и трагической любви Линги и Гражданинова мгновенно прокрутилась перед глазами. «Рубите всех, Бог заберёт своих».

– Да, это она, – так же тихо ответил писатель. Он уже догадался о цели визита этого бедного юноши.

So you think you can tell heaven from hell… Берлен долго не мог отвести взгляд от фотографии, потом прошептал что-то тёплое.

– Прости, это не твоя девочка, – услышав тёплое, сказал Писатель, – забудь её.

– Я знаю, – тихо ответил Берлен. – Я пришёл попрощаться.

Он последний раз взглянул на Лингу и, повернувшись к Писателю, печально вздохнул:

– Мне всё больше и больше кажется, что это я её не сберег… что меня зовут Гражданинов…

– Значит, так, – мобилизовался наконец Воклевитанг. – Первое. Шестую страницу книги, когда Линга входит впервые в аудиторию, надо переписать. На первой парте должен сидеть он, – указал на Берлена трудовик. – Линга сядет к нему, они здесь и познакомятся. На десятой странице он, именно он, пригласит её в кино. Никаких заграничных фильмов. Наше. Родное. «Летят журавли» подойдёт. Дальше… В пятой главе Скарабей не должен промахнуться. Что это за солдат Советской армии, что с двух шагов попасть в негодяя не может. Короче, убьём Гражданинова в пятой.

Берлен при этих словах вздрогнул.

Воклевитанг был настоящим другом. В течение получаса он уничтожил в новой версии романа всех, кто хоть как-нибудь мог помешать Берлену и Линге быть вместе. Захваченный своей новой версией «Present Continuous», трудовик не замечал покрасневшего Писателя, который из последних сил сдерживал рвущийся изнутри смех. Берлен тоже улыбался и не пытался остановить друга. Но когда в новом воклевитановском финале из роддома выходила акушерка и радостно сообщала Берлену: «Поздравляю, у вас двойня, мальчик и девочка», – разразился неслыханный здесь никогда хохот. Смеялись сначала двое слушателей, потом к ним присоединился и сам рассказчик, а потом и хитрый терьер, который всё это время подслушивал, а теперь повизгивал от смеха.

Уже прощаясь, Берлен спросил Писателя:

– А помните, там, в больнице, ну, когда я буду умирать, но не умру, помните, вы в своём романе начали рассказывать о человеке по имени Бескрылый? Откуда он?

– Конечно, помню, – ответил Писатель. – Я расскажу о нем всё, что знаю. Только не сейчас. Притомился немного, давай через пару страниц. И вот ещё что, – он протянул Берлену большой конверт с виниловой пластинкой, – здесь их любимая музыка. Я думаю, тебе будет интересно послушать.

Весь обратный путь, покачиваясь в 182-м, Воклевитанг беспрерывно повторял странную фразу «помните, как я буду умирать, но не умру». И даже не заметил, как грустная проводница с красным флажком, нежно позвякивая, принесла чай Берлену в фирменном железнодорожном подстаканнике.

«Вижу – плохо тебе», – подумала она.

«Да, мне плохо, очень плохо», – подумал в ответ Берлен.

Дома, отменив Воклин английский, Берлен попросил проигрыватель и закрылся в своей комнате.

Виниловое волшебство всегда начинается с лёгкого потрескивания иголки. Так разжигаемые в печке дрова предупреждают о скором спасительном потеплении. Предвкушение восторга плавно нарастает с обратным отсчётом флойдовского сердца, три, два, один – рванули! – гилморовские аккорды бережно окунают твою оболочку в космическую философию, наполняют её красивыми цветными смыслами. Ты медленно начинаешь понимать – здесь, на тёмной стороне Луны, действительно всё по-другому. Не так, как там, на Земле, где деньги, машины, стены. Где ты самонадеянно считал, что знаешь разницу между раем и адом. Здесь, на тёмной стороне Луны, привычное сознание расщепляется подобно легендарному лучу на тёмном конверте, и ты становишься таким же небожителем, как и эти длинноволосые боги. И ты счастлив. И ты летишь со скоростью 33 оборота в минуту, и ничего уже не может остановить твой сказочный полёт. Единственное, о чём ты жалеешь, что твоей единственной рядом нет, а ты бы так хотел, чтоб она была сейчас рядом…