И тогда я сообразил, что задерживаться не хочу – несмотря на то, что могу еще четыре дня бродить по музеям, по Крещатику, купаться в Днепре. Я снова встал в очередь и взял билет на завтра. В железнодорожной кассе, куда я вернулся, даже не успел подойти к окошку: билет на поезд у меня тут же кто-то купил, еще и поблагодарил.
Я все-таки успел побывать в тот день в музеях и во Владимирском соборе. Вечером, как все предыдущие дни, звонил ей, но не застал: вспомнил, что у нее сегодня последний экзамен.
Утром выкупался в Днепре, потом прошелся по Крещатику. В пять часов ТУ-104 уже был в Москве.
Я чувствовал, что волнуюсь, набирая ее номер: дома ли?
– Алло! – Удачно!
– Оля, здравствуйте! Это я.
– Феликс! – судя по голосу, она обрадовалась. – Как вы там?
– Я звоню уже из Шереметьева: только что прилетел. Как ваши успехи?
– Сдала вчера. Последний.
– Ну, поздравляю!
– Сегодня отмечаем в ресторане. – А, черт!
– Феликс, вы не пойдете со мной?
– Только если удобно.
– Да, да! Приезжайте сразу ко мне: я жду!
Позвонил родителям. У них, слава Богу, все в порядке. Сказал, что сегодня к ним заехать не могу, буду на неделе.
Автобус-экспресс мчался по Ленинградскому шоссе. Прямо к ней, оттуда вместе в ресторан. Хорошо хоть у меня в портфеле свежая белая рубашка. И очень кстати, что цветы ей купил в Киеве. Надо спешить: она ждет меня.
Да, ждет – дверь открылась сразу же, как только я нажал кнопку.
– Феликс! – такой сияющей я ее еще никогда не видел.
– Оля! – Я даже не успел захлопнуть дверь, бросил портфель и притянул ее к себе, не думая уже, можно ли – она не отстранилась, прижалась лицом к моему плечу, и тогда я поцеловал ее: в губы.
– Олечка! – мне казалось, что я задохнусь.
– Феликс! – она не спешила освободиться от моих объятий. На лестнице за дверью послышались чьи-то шаги, я вынужден был отпустить ее.
– Хватит, – смеясь, сказала она, когда я, закрыв дверь, хотел опять обнять ее. – Нас ждать будут: дай мне одеться. Может, душ пока примешь – хочешь?
– Еще бы! Жарко сегодня. И брюки чуть смогу гладануть?
– Сможешь. Только все – быстро.
Мы были готовы в полвосьмого.
– Вашу руку, мадемуазель!
Такси поймали на углу. Начиналась светская жизнь. Едем в «Пекин», который из всех ресторанов, где бываю весьма редко, предпочитаю остальным. Не был там уже давно.
…Здесь все так же: те же чистые нежные краски росписи на потолке, запахи китайской кухни. Олина компания занимала длинный столик за колоннами: две девушки и трое ребят. Они отложили меню и уставились на меня несколько растерянно. Юноша в очках покраснел: видимо, он пошел сюда из-за Оли.
– Вы извините, но Феликс только что прилетел из Киева, и я не хотела идти без него, – представила меня Оля.
Их, кажется, устроило, что я только что прилетел из Киева: в этом было что-то, значительное, причем делающее чем-то значительным и их. Как и все (похоже, и я), в кои то веки попадающие в ресторан, они искренне строили из себя светских людей: изысканно вежливо протягивали мне руки для знакомства.
Снова стали обсуждать меню. Они, видимо, были здесь впервые, – я, с видом знатока, объяснил им, что китайцы за праздничным столом едят много блюд, но понемногу каждого, и предложил сделать примерно так же. Заказали салаты из гороха маш и корейский, трепангов, вырезку с грибами сянгу и молодыми стеблями бамбука, яблоки, бутылку коньяка и две саперави.
Получилось что-то не очень дорого. Для парнишки, который покраснел при появлении Оли со мной, это обстоятельство, видимо, было не маловажным, потому что пока мы выбирали, я успел заметить в его глазах беспокойство: денег у него, наверняка, было немного, и он боялся оказаться в неудобном положении. Даже взглянул на меня поприветливей – но почти тот час же, словно спохватившись, сердито отвернулся.
