– Из наших клиентов кто угодно мог воспылать жаждой мести. Мы имели дело с настоящими подонками. Наркодилеры, наркоманы, сутенеры, торговцы оружием. Полный цветник пороков. Любой из них не поленится проехаться по стране, чтобы прикончить одного из нас.
– Но ни одно из конкретных имен не приходит вам на ум?
– Я выжил благодаря тому, что оставил их имена в прошлом. А вот Энди не смог.
– Выжить?
– Забыть.
Он придвинул ближе одну фотографию. Это был вид спереди, и корпус самолета выглядел укороченным. Хекстелл дотошно изучил через увеличительное стекло каждый дюйм, прищурившись, точно ювелир при проверке бриллианта.
– Из-за этого он и уволился? Как я слышала, он рано подал в отставку.
Хекстелл взглянул на нее.
– А кто, собственно, находится под подозрением?
Барбара поспешила успокоить его:
– Я лишь пыталась понять, что он за человек. Если бы вы рассказали мне нечто такое, что могло бы помочь…
Она многозначительно замолчала и с воодушевлением занялась шоколадным пончиком.
Старший суперинтендант положил лупу на стол и прикрыл ее руками.
– Энди ушел по медицинским показаниям. Нервная система пошла вразнос.
– У него был нервный срыв?
– Не срыв, дамочка, – с усмешкой сказал Хекстелл. – Нервная система. Стали отказывать нервные центры. Первым пропало обоняние. Потом ослаб вкус, потом перестали слушаться руки. Он справлялся с этим довольно успешно, но когда начало подводить зрение, это его доконало. Он решил завязать со службой.
– Черт побери. Он что, ослеп?
– Наверное, мог бы. Но как только он отошел от дел, организм пошел на поправку. Чувства, зрение – все вернулось.
– Так что же с ним случилось?
Оттягивая ответ, Хекстелл долго и упорно изучал Барбару взглядом. Потом сложил вместе указательный и средний пальцы и постучал ими по лбу.
– Не смог больше играть в эту игру. Тайные расследования поглощают тебя целиком. Я потерял четырех жен. Он потерял чувства. Некоторые вещи незаменимы.
– А у него не было сложностей с женой?
– Я уже сказал. Это такая игра. Некоторые парни с легкостью притворяются теми, кем не являются. Но Энди это давалось с трудом. В наших делах приходилось постоянно придерживаться легенды… помалкивать до завершения операции… Это вымотало его до полусмерти.
– Так значит, не было никакого особо убойного дела, какой-то крутой операции, которой он увлекся больше, чем другими?
– Не знаю. Я давно выкинул все из головы. Если и было такое дело, то я не помню его.
С такой избирательной памятью Хекстелл во времена его юности не был особенно ценным сотрудником для службы королевского прокурора. Но что-то подсказывало Барбаре, что этому теоретику глубоко безразлично, какого мнения о его способностях придерживались обвинители. Запихнув в рот остаток пончика, она запила его колой.
– Спасибо, что уделили мне время, – сказала она и, кивнув на веселенький биплан, дружелюбно добавила: – Довольно занятная игрушка.
Хекстелл поднял со стола фотографию винтового самолета, осторожно держа ее кончиками большого и указательного пальцев, чтобы не испачкать.
– Просто еще один способ умереть, – сказал он.
«Проклятье, – подумала Барбара. – И чего только люди не делают, чтобы забыть об этой чертовой работе!»
Ни на йоту не приблизившись к кандидатуре тайного убийцы, но узнав много полезного о подводных камнях долгой службы в полиции, Барбара вернулась за компьютер. Едва она принялась за повторный просмотр досье Эндрю Мейдена, как ее отвлек телефонный звонок.
