Я сжимаю кулаки до онемения и вытаскиваю из кармана джинсов пистолет.
Если они заметят, что кто-то лежит, остальные незамедлительно откроют огонь, а потому мне нужно действовать быстро и осторожно.
Проявят ли они небрежность к девочкам, сложно сказать. Эти люди понимают, чем рискуют, если их лидеры узнают, что была убита девственница. Это значит, что из чьих-то карманов вынут деньги, а его голову насадят на кол, чтобы преподать урок остальным.
Но некоторых из этих парней куда больше заботит их собственная шкура, даже если это означает, что они получат по шапке.
Как и сказал Джей, передо мной трое; они стоят на страже – совершенно не догадываясь о моем присутствии.
Тупые ублюдки.
Я никогда не пойму, как люди могут не ощущать опасность, когда она держит их прямо за задницу.
Это дерьмо поражает меня.
В один быстрый бросок я расправляюсь со всеми тремя. Их тела падают, и несколько девочек вскакивают с мест. Кто-то плачет и прижимается к земле, но есть и те, кто хранит гробовое молчание. Для маленькой девочки нормальной реакцией был бы вопль, но эти уже привыкли к смерти.
Пятеро мужчин в яме с девочками синхронно поворачивают головы, их лица в считанные секунды меняют выражение от удивления до настороженности и ярости. Они моментально хватаются за оружие.
Меня все еще не видно за стеной, за которой я притаился. Двое из них открывают огонь, и я вынужден отступить. Одна из пуль проносится через угол стены, прямо у моего лица. Когда вокруг меня свистят еще пули, в глаза мне летит бетонная крошка. Я хриплю и протираю глаза.
В тот момент, когда я снова готов к бою, из-за угла выбегает мужчина. Он умирает еще до того, как замечает меня, прямо между его бровей красуется аккуратное маленькое отверстие.
Все равно он был уродливым ублюдком. Мир прекрасно обойдется и без него.
Прежде чем его тело успевает опрокинуться навзничь, я хватаю его за воротник рубашки и подтаскиваю к себе. Морщась от неприятного запаха изо рта – этой гниющей дыры на его лице, я выхожу в коридор, пользуясь мертвецом как щитом от летящих пуль, которые все еще мне мешают.
В труп, которым я прикрываюсь, вонзаются несколько пуль, я же в это время делаю всего два выстрела. На пол падают еще двое, и я возвращаюсь за угол, отталкивая окровавленное тело, которое теперь полностью изрешечено пулями.
Его голова ударяется о бетонный пол с тошнотворным стуком.
Я прикрывался им всего пять секунд, но мне все равно повезло. Это работает не так, как в кино. Пули с легкостью проходят сквозь тела. Входят и выходят. Только для того, чтобы снова войти – уже в мое тело.
Я предпочитаю не прятаться за щитом из других людей, если только меня не вынуждают это делать, и то лишь на несколько секунд.
На складе поднимается целый хор голосов: испуганные вопли девочек, панические возгласы людей, команды «убить puta[4]» и возмущенные требования заткнуться в сторону девочек.
Осталось шестеро, и я чувствую, как их накрывает паника.
– Выходи с поднятыми руками, оружие на пол, или я начну убивать этих сучек! – кричит один из них, и его голос расходится эхом в огромном помещении.
Я вздыхаю, расправляю плечи и делаю то, что он говорит. Бросаю пистолет на пол и выхожу с поднятыми руками. Перед девочками, заслоняя их от шальных пуль, стоят шестеро парней. Знание, что они делают это только для того, чтобы не повредить товар, а не ради того, чтобы не причинять им боль, обжигает мне грудь.
