– Это он, – произнес отец. – Убийца с 44-м калибром.
Я пару секунд изучал лицо мужчины, затем сморщил нос и сказал:
– Он похож на индейку.
Это и было мое первое высказывание о преступнике: «Он похож на индейку».
Тем летом мне исполнилось пять. В моей ультрагородской семье среднего класса борьба за внимание была зубодробительным делом между «Звездными войнами», Реджи Джексоном и отключением электричества в Нью-Йорке. Две мои старшие сводные сестры вступали в подростковый возраст с плакатами Лейфа Гаррета на стенах и глазами, горящими от диско-клубов, подобных «Студии 54», где они надеялись когда-нибудь потанцевать. Мой отец уже три года владел собственным бизнесом по покраске домов, а мама просто пыталась собрать всех вместе и усадить за обеденный стол, чтобы мы съели еще одно ее творение из кулинарной книги Макколла.
Однако тень убийцы с 44-м калибром нависла надо всем.
В течение предыдущих двенадцати месяцев убийца наносил удары по отдаленным районам города: убил шестерых и ранил семерых из фирменного мощного пистолета. Полиция Нью-Йорка была вовлечена в самый масштабный розыск в истории. Маньяк дразнил их письмами. «Я Монстр – Вельзевул – Тучный бегемот, – писал он. – Я люблю охотиться. Рыскать по улицам в поисках честной дичи – вкусного мяса». И все же полиция до сих пор не могла поймать его.
Девочки перекрашивали волосы в светлые тона (почти все жертвы убийцы с 44-м калибром были брюнетками), а мальчиков предупреждали, чтобы они не водили подружек на аллеи влюбленных – излюбленные «охотничьи угодья» маньяка. Мои сестры еще недостаточно повзрослели, чтобы ходить на дискотеки, но я помню, как они были напуганы. Я помню, что мы все были напуганы.
Наш пригородный кусочек рая, угнездившийся посреди двухэтажных домов, примыкающих к знаменитым подразделениям Левитта, построенным для солдат, вернувшихся со Второй мировой войны, раскололся. По большей части у меня остались лишь смутные воспоминания о том времени. Например, как я жду у двери, забранной сеткой от насекомых, возвращения папы с работы. Игрушечные фигурки в детском магазине Toys «R» Us. Песня «Не разбивай мне сердце» Элтона Джона и Кики Ди, доносящаяся из жестяных динамиков нашего светло-голубого автобуса «Фольксваген». Все эти воспоминания – нечеткие, выцветшие, туманные снимки в моем сознании.
Впрочем, в цвете вспоминается 11 августа 1977 года, то есть следующий день после того, как поймали Сына Сэма, убийцу с 44-м калибром, – Дэвида Берковица. Я помню первую полосу газеты с огромными буквами: «МЫ ЕГО ПОЙМАЛИ», кричащими в верхней части первой страницы. Это был тот самый парень, который убивал людей. Парень, который думал, что преступления навсегда сойдут ему с рук, но полицейские все равно его взяли.
Что мне запомнилось лучше всего, так это странное чувство облегчения во всем моем доме, во всем городе. Это были не куклы «Маппетс» и не супергерои. События происходили по-настоящему. Хаос вернулся к порядку. В мире все наладилось.
Мне нравилось это чувство.
* * *
Мой отец никогда не уклонялся от того, чтобы рассказать мне о чем-либо. Казалось, в нем под три метра росту, бицепсы размером с футбольный мяч, яркие светло-голубые глаза и усы, заставлявшие окружающих думать, что он полицейский (а в действительности папа не любил полицейских). Дебошир и драчун, грудь как бочка, он сбежал из дома в пятнадцать, отсидел срок за то, что ударил по физиономии детектива, позже подсел на героин, но смог вытащить себя из бездны и превратиться в трудолюбивого семьянина.
