В третий раз Дэнниса я не встретил и сразу понял, что это значит. Он нас сдал.
В день суда меня привезли в зал заседаний в наручниках. Меня поставили рядом с Дэннисом, и я посмотрел на его руки. На нем браслетов не было.
– Дэнни, мне придется признаться, – пробормотал он. – Они пообещали, что дадут тебе всего два месяца, если я сознаюсь.
– Дэннис, у нас все пучком. У них остался последний шанс нас засадить, иначе дело свернут. Не слушай их. Они тебе ни хрена не дадут, Дэннис. Какие два месяца? Я нарушил условно-досрочное. Ты соображаешь? В жопу этих мудаков.
Он даже смотреть на меня не мог.
– Дэнни, или ты сознаешься вместе со мной, или я дам показания, что ты продал героин копу под прикрытием.
Внезапно дело, в котором была куча дырок, стало железобетонным.
– Я до тебя доберусь, Дэннис.
– Дэнни, пожалуйста, пойми. Ты же знаешь, что они со мной там сделают. Ты понимаешь, что я не вынесу.
Я вспомнил, как он выпендривался перед шлюхами, разливался, как мы будем вершить правосудие на улицах… Вспомнил все эти его пафосные слова, и как гордо он произносил: «Я с Трехо!». Но потом я припомнил, как сам же ему рассказывал, что с такими, как он, делают в тюрьме, и как сильно это его напугало. Все могло сложиться, но он был в ужасе, как и 99,9 % людей, которым светят серьезные проблемы. Он не вырос в тюрьме, как я, у него не было опытного дядюшки, который учил бы его, как выживать за решеткой. Для тех, кого миновала тюремная система, отправка за решетку – все равно что путешествие в Индонезию, а парни типа Дэнниса ни хрена не знали про Индонезию. Я, конечно, сам был виноват, но все равно злился, как черт. Я не думал о том, что крал, обманывал, продавал и жил, как преступник. Я бесился, потому что Дэннис втянул нас в сделку, но потом обосрался, да еще и меня сдал.
