Преступление в Блэк-Дадли - страница 45

– Это очень вероятно, – сухо сказал Эббершоу. – Но кто же вы? Как вы сюда попали? Вы не могли бы нас выпустить?

Очевидно, его ровный, деловой тон оказал успокаивающее действие на мстительную даму: в соседней комнате воцарилась тишина, а потом раздалось бормотание – уже не столь пылкое:

– Чем вы там заняты?

– Мы в плену, – с чувством сказал Эббершоу. – Нас запер здесь мистер Долиш, и нам очень хочется выбраться отсюда. Вы можете нам помочь?

На несколько мгновений снова воцарилась тишина, затем женский голос заговорил более рассудительно:

– Пожалуй, я не прочь открыть дверь и взглянуть на вас.

– Хвала небесам! – сказал Эббершоу, взбудоражившись. – Вы хотите сказать, что можете открыть эту дверь?

– Могу, – самодовольно сказал голос. – Не я ли сама ее заперла? Нечасто здесь встретишь иностранцев. Я так и сказала немецкому джентльмену. О, их всех ждут адские муки. «Идите к черту», – сказала я им. «Огонь, сера и каленое железо уготованы вам!» – сказала я.

– Да, я знаю, – успокаивающе сказал Эббершоу, – но есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет того, как нам выбраться?

За дверью отчетливо послышалось уважительное ворчание.

– Взгляну-ка я на вас, – сказал голос с внезапной решимостью, а потом послышался зловещий звон цепей, засовов и скрежет тяжелой мебели, позволявший предположить, что миссис Мид забаррикадировалась весьма надежно.

Вскоре дверь со скрипом приоткрылась, и в появившейся щели показался сияющий черный глаз. Спустя миг явно удовлетворенная миссис Мид широко распахнула дверь и выросла на пороге, глядя на них.

Поразительная это была старуха. Высокая и очень сухая, долговязая и костлявая – одежда так и болталась на ней. У миссис Мид было смуглое сморщенное лицо, маленькие глаза, черные и мечущиеся, как у пташки, так и светились, глядя на мир с религиозным упоением и предвкушением грядущей кары для нечестивых. На ней было черное платье, позеленевшее от времени, и накрахмаленный белый фартук, жесткий, как доска, что придавало фигуре миссис Мид мнимую округлость. Она простояла несколько секунд, ее ясные глаза заглянули в каждый уголок комнаты. Довольная, по всей вероятности, увиденным, старуха вышла вперед.

– Полагаю, это ваша сестра, – сказала она, указывая на Мегги костлявой рукой, – раз вы оба такие рыжие.

Ей никто не ответил, и, приняв молчание за согласие, она продолжила.

– Вы здесь в гостях, верно? – допытывалась она. – Я уверена, этот дом – пристанище дьявола. Разве я не видела знамений собственными глазами? Разве мне не выпадет – хвала Господу! – узреть грядущее своими глазами? Те четверо отправятся отсюда прямо на виселицу, и о них напишут в газетах, прежде чем вздернуть. – Радость в ее голосе была непритворной. Лицо этой старухи было ужасающе злобным. Она, очевидно, восторгалась своей прозорливостью, а значит, разговорить ее не составит труда.

– Кто вы? – требовательно спросил Эббершоу. – Вы, конечно, представились, а все же я ничего не понимаю. Где вы живете?

– В деревне, в трех милях отсюда, – ответила грозная миссис Мид, просияв. – Я здесь не числюсь в качестве постоянной прислуги, да и не буду ею – мне это не нужно. Но иногда я остаюсь здесь на неделю, помогаю на вечеринках. Меня ждут домой к среде, и, если я не объявлюсь, меня хватится сын. Жду не дождусь, когда он приедет за мной! Вот тогда-то они попляшут! – с мрачным наслаждением пообещала она, торжественно качая головой. – Тот немецкий джентльмен узнает, с кем нужно считаться. Мой сын не терпит иностранцев. К тому же, учитывая, что этот иностранец еще и убийца, драки не избежать, говорю вам. К счастью, мой сын – превосходный боец.