Преступность и борьба с ней в Японии - страница 24

Следует отметить, что в последние годы вместе с Японией ведущие индустриальные державы выходят на беспрецедентный уровень международной кооперации с целью ужесточения борьбы с компьютерной преступностью. В результате конференции по компьютерным преступлениям в Париже страны большой восьмерки G8 (с Россией) пришли к соглашению о важности кооперации, в частности, в области выслеживания компьютерных преступников за пределами государственных границ. Еще в 1997 г., подписав соглашение о взаимодействии в борьбе с компьютерными преступлениями, Япония обязалась предпринять радикальные шаги: одновременно с другими странами-участниками принять законы против киберпреступлений; организовать обучение органов расследования высокотехнических компьютерных афер; открыть круглосуточную «горячую» линию; разработать новые технологии отслеживания источников вторжения в сеть; ускорить выдачу подозреваемых в компьютерных преступлениях; осуществлять резервное архивирование информации.[72]

Особую опасность представляет новый вид хищений в финансовой сфере, связанный с использованием «электронных денег». Число зарегистрированных преступлений данного характера достигло максимума в 1985 г. – 16 695, после чего начало снижаться (1990 г. – 7631). В 1994 г. выявлено 8740 случаев незаконного использования кредитных и депозитных (дебетовых) карточек: в 38 % случаев – краденые карточки, в 27 % – найденные, в 12 % – использовалось ложное или чужое имя. Однако благодаря оперативной реакции правоохранительных органов (раскрываемость достигла 93 %) удалось сбить их рост в начале 90-х годов (пик в 1992 г. – 11 045 случаев)[73].

Значительные усилия специалистов по уголовной политике, криминологии, уголовному праву и процессу сосредоточены на подобных «новых», или «современных», формах преступности. Для сравнительной оценки подходов японских ученых к этим формам обратимся к работам профессора Х. Итакуры[74]. Он определяет «новые формы» как «явления антисоциального характера, тесно и неразрывно связанные с современной социально-экономической структурой общества», как «преступность, присущую современной форме общества», как «новый тип антисоциальных явлений, порождаемых современной структурой общества». Возникает проблема социальной и юридической оценки «новых форм», поскольку «квалифицировать их как преступления было бы трудно, если опираться на традиционный образ мышления». При квалификации «новых форм» возникают трудности, благодаря чему преступник имеет вид законопослушного гражданина. «С помощью традиционной теории уголовного права, предпосылкой которой служат «старые» формы преступности (убийства, ограбления и т. д.), невозможно в достаточной степени противостоять современным формам преступности, повседневно возникающим из обычных поступков граждан и из обычной предпринимательской деятельности и неотделимым от таких особенностей современного общества, как более сложный и разнообразный характер жизни в эпоху массового производства и массового потребления, противоречия интересов разного рода, диверсификация и изменчивость ценностных ориентаций информационного общества, трансформация жизненных стереотипов под воздействием различных технологических новаций, начиная с компьютеризации. К тому же встречаются случаи, когда было бы неверным применять в неизменном виде принципы и сложившиеся понятия традиционной теории уголовного права, которая сформировалась на основе осмысления традиционных форм преступности и традиционных взглядов на преступника (преступник – лицо, оказавшееся вне общества; субъекты, несущие опасность преступного поведения, – психически ущербны и т. п.)».