– Короче, решено! – сказал Литвинов. – Я немедленно ставлю этот вопрос на голосование членами Совета Безопасности. Алекс, будьте готовы в любой момент отбыть на крейсер. Робсон, ваша задача пока прежняя: стопроцентный контроль воздушного пространства и усиленный вариант несения службы подразделениями быстрого развёртывания. Все свободны!
Земцов и Робсон покидали кабинет шефа Космической Безопасности с совершенно разными чувствами. Если Робсон был крайне озабочен, можно сказать, подавлен собственным бессилием, то Земцов напротив – переполнен энергией и уверенностью в том, что его звёздный час настал…
Словно дикая жара, способная превратить тело в безжизненную мумию, на душу Ника обрушилась смертельная тоска. Только сейчас он понял, какую огромную моральную поддержку, сама того не ведая, оказывала ему Кэт. Хотя, может быть, её присутствие лишь отвлекало его от мыслей о том удручающем положении, в котором он беспомощно завис, боясь пошевелиться. Возникла навязчивая идея – немедленно сдаться властям, но тут же была отметена обострившимся инстинктом самосохранения.
Ник с трудом отлепился от стены и перевел взгляд с двери, за которой исчезла Кэт, на своё отражение в зеркале. Убедившись в том, что его внешняя оболочка имеет ещё вполне презентабельный вид, чего нельзя было сказать о внутреннем содержании, он отправился в свою комнату. По-хорошему, прежде чем завалиться спать, следовало бы прибрать в гостиной остатки неудавшегося романтического ужина, дабы к утру они не превратились в нечто малоаппетитное. На секунду замешкавшись, Ник решил, что до утра с продуктами ничего не случится, зато не нужно будет накрывать себе завтрак. Конечно, если бы он знал, что ему уже не суждено позавтракать в этом доме, да и Кэт в ближайшие месяцы не сможет убрать стремительно протухающие деликатесы, то прислушался бы к голосу разума. Но сейчас Нику больше всего хотелось забыться. Пусть даже это забытьё вновь принесёт кошмары, к которым он, в общем-то, уже успел привыкнуть. Только понять бы, чем же он, Ник Даллас, отличается от других добропорядочных граждан. За что его пытаются то убить, то вывернуть наизнанку, мотивируя это самыми что ни на есть благородными целями.
В отведённой ему комнате хозяйничал полумрак. Солнце только что село, но пробивающиеся из-за горизонта лучи рисовали на затянутом облаками холсте неба причудливые картины, понятные только влюблённым и шизофреникам. Что красноречиво подтверждает некоторое сходство этих состояний человеческой психики.
Нику привиделось стадо коров, понуро бредущее за горизонт, зная, что там их ждет верная гибель. Да уж, подумал он, либо я влюбился, либо одно из двух… Вот так и люди всю жизнь рыскают по тропинкам, ведущим ко всем известному концу, пытаясь убедить себя в том, что уж с ними-то этого никогда не случится.
Даллас подошел к окну, задёрнул шторы, затем скинул с себя верхнюю одежду и юркнул в мягкую, приятно пахнущую постель, стараясь больше ни о чём не думать.
Как ни странно, сон пришёл быстро, а вместе с ним из подсознания полезли картины, совершенно не свойственные обычному человеку. Но как выяснилось, Ник им никогда и не был. Теперь он осознавал это даже во сне. Ночные видения уже не воспринимались им как кошмары. Наоборот, он стремился понять и запомнить как можно больше, вероятно догадываясь, что от этого, каким-то непостижимым образом, зависит не только его жизнь, но и жизнь многих других людей. Смерть Фрэнка была тому жутким подтверждением. Воспоминание о Фрэнке, даже во сне, отразилось в душе Ника тупой саднящей болью безысходности. Поэтому когда улыбающийся, как всегда беспечный Фрэнк вдруг заговорил с ним, Ник нисколько не удивился…
