Превращения Арсена Люпена - страница 6

– Вы наш враг, – объявил Годфруа д’Этиг.

Она покачала головой:

– Ваш враг? Здесь какая-то путаница. Вы уверены, что не ошиблись? Мое имя – Пеллегрини.

– Вы не мадам Пеллегрини.

– Уверяю вас…

– Нет, – повторил барон, повысив голос.

И добавил фразу, столь же несуразную, что и фраза принца Аркольского:

– Пеллегрини – это одно из имен, под которым скрывался в восемнадцатом веке человек, дочерью которого вы себя называете.

Она молчала, словно бы пытаясь осознать всю абсурдность этого утверждения. Затем спросила:

– Как же, по-вашему, меня зовут?

– Жозефина Бальзамо, графиня Калиостро.

Калиостро! Необыкновенный персонаж, который так сильно интриговал Европу и будоражил французский двор при Людовике XVI! Ожерелье королевы… Кардинал Роган…[5] Мария-Антуанетта… Какие волнующие эпизоды самой загадочной биографии на свете!

Эксцентричный таинственный человек, гений интриги, обладающий даром подчинять себе, личность которого так и осталась неразгаданной.

Самозванец? Кто знает! Имеем ли мы право отрицать, что некоторые люди с более утонченными чувствами могут иметь другое видение мира живых и мертвых, непостижимое для нас? Должны ли мы считать шарлатаном или безумцем того, в ком возрождаются воспоминания его прошлых жизней и кто, вспомнив некогда увиденное, пользуется прошлыми приобретениями, утраченными секретами, забытыми знаниями, демонстрируя могущество, называемое нами сверхъестественным, в то время как он всего лишь являет нам неуверенную и робкую попытку освоения новых возможностей – возможностей, которые человечество в недалеком будущем поставит себе на службу?

Если Рауль д’Андрези оставался скептиком и даже посмеивался про себя – может быть, несколько принужденно, – глядя на происходящее, то прочие, казалось, восприняли эти экстравагантные заявления как неоспоримую истину. Возможно, у них имелись некие доказательства и тайные знания? И они обнаружили у той, которая, по их словам, была дочерью Калиостро, дар ясновидения и прорицания – такие же, как у знаменитого мага и чудотворца?

Годфруа д’Этиг, единственный среди всех оставшийся стоять, наклонился над молодой женщиной и спросил ее:

– Ваше настоящее имя – Калиостро, не так ли?

Пленница колебалась. Казалось, она ищет лучший ответ и, прежде чем вступить в схватку, хочет выяснить, какое оружие находится в распоряжении противника.

Наконец она спокойно произнесла:

– Я обязана отвечать вам не больше, чем вы имеете право меня допрашивать. Впрочем, зачем мне отрицать, что на моем свидетельстве о рождении значится «Жозефина Пеллегрини»; по личной прихоти я называю себя Жозефиной Бальзамо, графиней Калиостро; два имени – Калиостро и Пеллегрини – придают законченность образу Жозефа Бальзамо, который меня всегда интересовал.

– И прямым потомком которого, по вашим словам, вы не являетесь, вопреки некоторым вашим прошлым утверждениям?

Она пожала плечами и промолчала. Была ли это предосторожность? Презрение? Протест против абсурдного обвинения?

– Я не желаю считать это молчание ни признанием, ни отрицанием, – продолжил Годфруа д’Этиг, повернувшись к своим друзьям. – Слова этой женщины не имеют никакого значения, и опровергать их было бы пустой тратой времени. Мы собрались здесь, чтобы принять трудные решения по делу, которое большинству из нас знакомо лишь в общих чертах. Поэтому я полагаю крайне важным напомнить факты. Они максимально кратко изложены в записке, которую я вам сейчас зачитаю. Прошу выслушать меня со всем вниманием.