Преврати меня в пепел - страница 24

– Садись, – приказал он.

Этот голос… Я точно знала этого человека, но не могла его вспомнить, не увидев лица. Для этого нужно было заставить его снять марлевую повязку и очки.

Когда я села в белое кресло, железные тонкие нити обвили меня со всех сторон, лишая любой возможности двигаться. Мужчина взял шприц и заполнил его неприятной желтой жидкостью, сверкающей как золото. Он громко усмехнулся. Неужели ему нравится делать это с людьми? Заметив, что он начал снимать повязку и очки, я сжалась в кресле, но в это же мгновение узнала его. Передо мной стоял не кто иной, как принц, его высочество.

– Что вы здесь делаете? – шокированно вскрикнула я, пытаясь освободиться.

– Уколы, разве не видно? Ох, я долго ждал, пока придет твоя очередь.

– А ваш папенька знает, что вы здесь?

– Конечно нет, я тут только ради тебя, – улыбаясь произнес он.

– В каком смысле? – Удивление и страх смешались воедино.

– Меня к тебе отправила твоя мама. Мы с ней друзья.

Часто она стала за мной кого-то посылать… Хотя теперь от нее можно было ожидать чего угодно. Я ничего не знала об этой женщине и том, что она делала вне дома.

– Моя мама?

– Да, она сделала меня одаренным, а я сделаю таковой тебя. У нас с тобой и Кайлом есть миссия. Я решил почаще мелькать перед твоими глазами, чтобы ты ко мне привыкла. Ради тебя приходится рисковать, моя дорогая.

Я посмотрела вверх и поняла, что камера выключена: зеленый огонек на ней отсутствовал, иначе принц не позволил бы себе так свободно говорить со мной. Все, что здесь происходило, было тщательно продумано.

– Что вы имеете в виду под «миссией»? – с недоверием спросила я. – При чем здесь Кайл?

– Сейчас объяснять некогда, об этом я расскажу тебе завтра, когда вирус начнет действовать. Так что дождись меня. – Встав рядом и приподняв мою голову, он поднес шприц к шее. – Будет немного больно, но ты терпи. – Он воткнул иглу в кожу и ввел вирус. Сначала я ничего не чувствовала, но позже показалось, что в организм проникла кислота и начала разъедать его изнутри. Крик сам вырвался наружу, как и слезы.

– Прости, но твоя мама просила ввести двойную дозу, поэтому боль такая интенсивная. – Его холодные пальцы легли мне на шею, и боль стала менее обжигающей, будто он заморозил ее.

Через две минуты он отпустил меня и снова надел маску, готовясь к приему новых образцов. Я спустилась с кресла и направилась обратно по коридору, а заметив Кайла, ускорила шаг.

Опустевшие улицы равнодушно глядели на нас с Кайлом. Мы шли медленно, бесшумно, словно подстраиваясь под тишину города. Никто из нас не хотел нарушать сложившееся молчание. Некогда веселый парень ушел в свои мысли и, наверное, уже забыл, что я шагала рядом. Интересно, о чем он думает? Я о многом хотела его спросить, ведь он точно знал принца. Мне казалось, что все вокруг знали о чем-то важном. Все, кроме меня.

Я запоздало заметила, что мы шли в сторону моего дома. Это произошло случайно или Кайл знает, где я живу? Быть не может. Повернувшись назад, я увидела, как маленькая крыса перебежала через дорогу. Она облезла и совсем истощала, видимо, устав от этой жизни. Впрочем, как и все мы.

Мы брели по бедному району, в котором фасады домов были сплошь покрыты пылью. Шторы на окнах свисали безжизненными лоскутками, словно символизируя утраченные надежды. Каждое здание в этом районе – молчаливый свидетель ушедших времен. Двухэтажные строения, когда-то яркие и красочные, теперь исчезали в тени своей бедности. Стены, поросшие мхом, утратили красоту, а крыши, покрытые лишайниками, выглядели заброшенными и пустыми. Одноэтажные дома не отличались от своих соседей привлекательностью. Обветшалые, они словно прятались во тьме. Каждый из них хранил в себе уникальную историю. Пока переворот все не разрушил, здесь жили счастливые семьи, раздавались детский смех и звон посуды. Но сначала война убила людей, потом смена власти нарушила привычный уклад жизни, превратив выживших в рабов. Но если бы магия не ушла, могло ли все быть по-другому? Люди бы не взялись за оружие, не пришлось бы создавать вирус… Народ мог ждать абсолютно иной мир, а не эта помойка, в которой приходилось жить большинству из нас.