– Забудем это, батюшка.
Чей-то громкий голос воскликнул:
– Ни в коем разе!
И чья-то лапа чувствительно хлопнула пастыря по плечу. Шанаэль, сердечно поздоровавшись с Ведой и раскланявшись со Всеволодом, сурово обратился к пастырю:
– Навлечь гнев дракона – не лучшая шутка, и, тем паче, когда шутит будущее духовное лицо.
Но упомянутое лицо, обменявшись взглядом с той, что не была мудростью мира, внезапно расхохоталось. Шанаэль и Всеволод к хохоту не присоединились, а тоже переглянулись. У этих брутальных господ в глазах изобразились вопрос и облегчение.
– Розы хороши у вас. – Веда изрекла банальность так, что все мужчины почли себя приобщёнными к запретной тайне. (Ну, недаром же ей приходили денежные переводы из пары издательств, правда, не слишком регулярно.)
Шанаэль уставился на её гладкий золотистый затылок со связанными в тугой узел волосами, ибо она предоставила для обозрения всем троим именно эту часть своего существа.
– Да, да… – Растерянно пророкотал своим превосходным басом Шанаэль.
Веда обернулась. Портупея на старом леопарде блестела, смазанная качественным веществом естественного происхождения. Скрещённые ремни обрисовали мускулистую грудь и тонкий стан мохнатого атлета.
– Да, и шипов у них нет. – Промурлыкал озорной пастырь.
Шанаэль метнул на него огненный взгляд и быстро обратился к Веде:
– Я не знаю названия, но я спрошу для вас.
– Разве я спросила название? – Удивилась Веда, снова отворачиваясь, на сей раз к пастырю и строя этому последнему глазки.
Григорий сложил лапы ковшичком на груди.
– Люди всегда интересуются названиями, которые они сами и сочинили. – Проговорил он, обнаглев от явного ободрения и видя в акуле защитницу от сердитого Шанаэля.
– Впрочем, я и сама его знаю.
– Ах… – Вырвалось у Шанаэля.
Похоже, он не знал, что и думать. Сдвинув брови, матёрый красавец пытался разгадать, что за игру затеяла молодёжь и не норовят ли выставить его дураком.
– Я спросила.
– У Гарамы? – Ляпнул дрогнувшим басом Шанаэль. – Вы виделись с Гарамой?..
Веда посмотрела на него долгим взглядом – ледяной водицей плеснула. Издалека раздался гневный голос:
– Шило застряло? Долго ждать? У меня всё стынет.
Потом последовало рычание, и Веда, вытянув мизинчик в сторону звука, объяснила:
– Вот у кого я спросила.
Шанаэль, старавшийся взглядами, один грознее другого, выпытать у будущего духовного лица какие-то сведения, отвёл глаза.
– А. Ну, да. Да.
Он поклонился.
– Вы не перестаёте меня восхищать, молодая госпожа.
Шанаэль услышал мелкий смешок. Пастор, трясясь от смеха, кашлянул и прошептал:
– Как бы вам, дорогой Шанаэль, не навлечь гнева…
И он умолк, вполне справившись с приступом веселья, и упрятал смех, по своему обыкновению, в глубину глаз.
Шанаэль больше не обращал на него внимания. Убедившись, что и, в самом деле, тут заговор и какой-то вздор натощак, он без церемоний заторопил всех.
Подводя всю компанию – Григорий, впрочем, отстал возле одного из двориков – к знакомому пустому плетню, он едва ли не затолкал их в дом, прокричав:
– Вот они, Сари, делай с ними, что хочешь.
Дождавшись появления в мягчайшей полутьме и прохладе чистой горницы притворно сердитой хозяйки в синем платье, он исчез.
Позавтракали пёстрыми яйцами, каждое в размер половинки Вединого мизинца, сваренными, как оказалось, действительно в неограниченном количестве.
– Благодарю вас. – Сказал Всеволод, когда трапеза объективно закончилась.
