И тут посреди спальни, ревя пламенем, загорается фиолетовый портал. Почуяв неладное, я дёрнулась. Потом ещё. Да какое там, если такой глыбой привалило? А эта гора мяса вздыхает, и нет чтобы слезть перед отцом-то, нет, он руку мою чего-то там теребит.
– Ну вот и поладили, голубки, – раздаётся добродушный голос отца откуда-то из-за необъятной спины так и не сползающего с меня Артона. – А то ишь, надумали мне тут детей во грехе плодить. Это ж позор какой на мою голову? Вот теперь резвитесь на здоровье, с моего благословения, да внуками радуйте.
Я аж расслабилась от таких слов. Нет, мне жутко хорошо не стало, наоборот поплохело. Что ж это выходит-то? Он узнал про нас с Артоном?
– Па-а-а… то всего-то один разок и было, – жалобно так получилось.
А как ещё? Если такая туша привалила, и я едва дышу.
– Ты мне зубы не заговаривай, – зарычал вмиг разгневавшийся отец. – От одного раза котята не родятся! И я понимаю ещё он! Он же с той вашей встречи, когда ты со змеёй на шее заявилась, тобой бредил и по сию пору из головы не выбросил, но ты-то! Ох и хороша! Папочка, у меня мужа увели, околдовали! А сама стоит передо мной с дитятком в чреве. Я ж чуть ни в чём ни повинного рогоносца не сгноил! Благо успел его перед тем в замок свой зашвырнуть. Думал пытать его буду до-о-олго-о-о! А тут этот, да ещё и Эльма появляется…
Дальше я уже не слушала. И так ясно стало. Вмиг вспомнилось, как тогда Артон ведьминого брата куда-то вышвырнул, а Алсея испарилась в неизвестном направлении. Кто сказал, что её в спальне после этого не было? Где гарантия, что эльфа на нервах потом всё как есть любимому не поведала? А тот сестрице по цепочке. И судя по выражению лица уже нависающего над нами отца, примерно так всё и было.
А он всё что-то не говорит даже, а орёт уже, и в сознание пробивается фраза… И тут до меня доходит совсем уж страшное: «…котят делать?» Бог мой… я что беременна? Нет! Господи! Я так молода!
– Я… я не готова стать мамой… – придушенно выдыхаю.
– Раньше думать надо было, – словно припечатывает отец. – Твоя мать мне девственницей досталась, и голову на отсечение дам, что никогда мне не изменяла. И за что мне такой позор? Когда про Кхёрна говорили, я не верил. Потом этот Винд-Арконте, ну да ладно, парень неплохой вроде, но это уже перебор, дочка. Артон тоже хорош, но ему хотя бы совести хватило вину свою признать и, как и подобает, попросить твоей руки. Пусть так и будет. Надеюсь, его тебе хватит, чтобы не позорила семью.
Перевожу взгляд на отводящего глаза котяру, и в душу закрадываются сомнения. Тут же в голове, словно запись с диктофона звучат отцовские слова: «И я понимаю ещё он! Он же с той вашей встречи, когда ты со змеёй на шее заявилась, тобой бредил и по сию пору из головы не выбросил, но ты-то!» А я-то удивилась, что это Артон вдруг такой покладистый стал? Хоть явно и волновался, но к отцу помчал едва ли не галопом. Это ж выходит он изначально направился не за Элифана просить, а о нашем благословении под шумок!
– Ну ты гад… – прожигая в глазах горе-женишка дырку взглядом, тихо так, но многообещающе рычу.
Тот встрепенулся, побледнел.
– Нет, нет! Стой! Только не в змею. Другого способа не было. Он никого не слышал. Убил бы. Как есть убил! А ты ж сама просила – любыми способами спасти…
– То-то, смотрю, ты самоотверженно постарался в женишки набиться.
– Какие ещё женишки?! – раздался грозный рык отца за Артоновской спиной. – Ну-ка руку покажи!
