Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности - страница 4

Как и любые мемуарные свидетельства, следующие ниже записки нуждаются в предварительной поправке не только на личность их автора, но и на обстоятельства и нюансы их написания. Из богатого письменного наследия А. Виннига была выбрана ранняя версия его воспоминаний, 1921 г. издания, хотя в дальнейшем – после окончания своей политической карьеры – он написал и куда более объемную книгу «Возвращение домой» (Heimkehr. Erinnerungen 1918–1923. Hamburg, 1935), а за 1920-1930-е гг. стал не только плодовитым публицистом, но и признанным автором художественной литературы. Однако для исследователя событий в Прибалтике в 1918–1919 гг. ценна будет именно первая редакция мемуаров Виннига, полная умолчаний о недавних (1920–1921 гг.) событиях, тонких намеков на политическую конъюнктуру ранних лет Веймарской республики, но зато свободная от наслоений последующих лет, включая не нуждающееся в излишних комментариях, но массивное влияние действительности Третьего рейха. Разумеется, писать в 43 года мемуары в качестве политического завещания, подводя окончательные итоги своей карьере, Винниг не собирался, он был полон решимости доказать свою значимость, подчеркнуть заслуги перед Германией и тем оправиться от тяжелых политических неудач. Это добавляет его тексту не только самолюбования и тенденциозности, но и публицистического запала, гарантирует тексту все плюсы и минусы почти памфлетного жанра, а свежесть воспоминаний провоцирует на эффектные портретные штрихи, демонстрируя задатки будущего романиста.

Оказавшись в опале после Капповского путча, Винниг, издавая в 1921 г. первую свою книгу, не терял надежды вернуть себе расположение существенно закрепившегося у власти Ф. Эберта, а потому тонко дозировал свою критику центральных инстанций и присматривался к возможным союзникам среди оставшихся в рядах рейхсвера кайзеровских военных. Вполне осознавая полемичность затронутых событий, автор этой первой германской версии истории прибалтийской независимости оправдывался и дискутировал прямо на ее страницах, особенно в заключении. В тогдашней обстановке первой и самой тяжелой фазы версальского унижения Германии, на фоне тогдашнего триумфа спаянных Антантой в «санитарный кордон» государств-лимитрофов, беспощадных к бывшим метрополиям и оккупантам, болезненно переживавший утрату всех перспектив на Востоке убежденный немецкий националист мог ни в чем себе не отказывать в отношении к бывшим «подопечным», хотя демонстрировал некоторую готовность не идеализировать и своих соплеменников.

Не стесняясь исторических анекдотов и почти обсценных нюансов политической физиономии тех или иных деятелей, Винниг разоблачал, а также напоминал обстоятельства появления на свет независимой Эстонии и в еще большей степени Латвии. На фоне преобладания в современной местной историографии и публицистике лакированных портретов латышских и эстонских политиков того периода такое «срывание покровов» несколько уравновешивает мифологизацию. Да и по сравнению с оправдывавшими любые действия германских властей мемуаристами из числа отставных кайзеровских генералов и статс-секретарей Винниг нередко выглядит довольно объективным, а уж преимущества взгляда очевидца, инициатора и непосредственного участника у этого типичного фаворита первой революционной волны не отнять.

При всех этих оговорках и приведенных в комментариях поправках книга Виннига остается куда менее мифологизированным описанием появления на свет независимых Эстонии и Латвии, нежели ныне транслируемая официальная версия. Сознавая недостатки приводимого здесь на русском языке немецкого взгляда на события, мы полагаем, что игнорировать их и на втором столетии истории государственности прибалтийских стран было бы попросту некорректно.