Нам и в очках уж не увидеть вас,
Проходит день за днем без блеска милых глаз.
Любя, друзьям, возлюбленным ни в чем
Не уступать – ни в малом, ни в большом —
Мужского нрава признак вижу в том.
Не будут ведь безоблачны их дни
В любви ли, дружбе – все должны они
Готовы быть к туманам и дождям.
Унылым быть не должен их салам.
Мужчины отчего уныл привет?
Сестер его любимых рядом нет,
А без сестер нельзя ему никак.
С мужчиною не сладит целый свет.
А лица наши смелые – бледны,
Хоть вроде мы здоровы, не больны,
Когда сердца тревогою полны,
От одиночества бледнеет жизни цвет.
А те, на чьей душе спокойно и светло,
Гуляют лежебокам всем назло —
Во всей Шаве их веселее нет.
Свеча – для света, так устроен свет.
Но свет исчез, туманен дней покров.
Как вата, бледен я, хоть и здоров.
И, коль захочет, то вернет творец
В Кумыкию меня, страну отцов,
Где уздени превращаются в рабов,
Ослабли нынче ноги в стременах.
Бывало, что подковы, вдаль маня,
Как луны, заблистают у коня…
И стали знатные узденей презирать
И потихоньку в слуг их превращать.
И если в ночь глухую вдруг погаснет свет, —
То прежних радостей уж не отыщешь след.
Наша ноша непосильно тяжела,
Словно спины придавила нам скала.
Ох, постыдные настали времена!
Мир бедняцкий свой уместишь на спине,
Он как снег, что тихо тает по весне.
Нашу жизнь тут не осветишь фонарем,
Вдали от наших близких мы живем,
Друзьям посланий радостных не шлем.
Припевками нам в горе не помочь,
Непросветленных, нас поглотит ночь.
Лишь только раб презренный содрогнется,
Когда слетит к нам с неба Азраил.
В душе никак страданье не уймется,
Казак в посланье душу вам излил.
