Вика медленно шла по бульвару. «Мы сможем, наконец, пожениться». Какая страшная цена за возможность жить с Костиком. Купив стаканчик сока, Вика присела за столик уличного кафе. Молодой официант с сережкой в ухе и смешной челкой уже второй раз подходил к ней и спрашивал, не угодно ли фрау еще чего-нибудь. Посетителей в кафе было немного. Допив сок, Вика промокнула губы салфеткой и вышла. Официант помахал ей на прощание. В руках у Вики была салфетка. Она подошла к урне и выбросила ее, туда же полетела коробочка с лекарствами. Примерно минут через двадцать в районе уличного кафе раздался взрыв. Официант с сережкой в ухе отшатнулся и больно ударился о ручку холодильника с напитками.
***
– Что ты ко мне пристал? Это был единственно возможный вариант.
– Гельмут нам сейчас совсем не мешает. Он спишет пропажу денег на исчезнувшую жену. Вот пусть ее и ищут. Ты же говорил, что с Викой ничего не случится, что она выйдет из игры.
– И что, что дальше ты собирался с ней делать? Неужели жениться? – Мужчина в вельветовой куртке противненько захихикал. – Разработав такой конец, я больше заботился о тебе, чем о себе. Меня Вика не знает и вряд ли станет искать. А вот к чему могли привести ее поиски некоего Костика – я не знаю.
– Но я так хорошо с ней поработал, она могла быть нам еще очень полезна, ведь она согласилась на все наши условия.
– Прекрати истерику. После тех лаж, которые ты делал в последнее время, я бы на твоем месте помалкивал.
Закинув ноги на туалетный столик, Тамара Осетрова полировала ногти и обдумывала очередное «слово редактора». О чем же сказать в этот раз? Все вроде бы уже говорено-переговорено. Мысли возвращались к вчерашнему дню. «Нет, эту корректоршу определенно надо убирать. Мало того, что она не чувствует себя благодарной, что я взяла ее в такое издание, так еще и стала часто со мной спорить, публично поправлять. Тексты ей, видите ли, не нравятся, логики в них нет. Кому нужна эта логика? Секса побольше, да, не выходя из формата западного издания, сплетен».
Вчера Тамара давала интервью в прямом эфире утренней программы, в офис пришла победительницей. Позволила сотрудникам некоторое послабление и предложила за чашкой кофе обсудить ее выступление. И вдруг эта пигалица заявляет: «Мне показалось, что вы с излишним апломбом несколько раз повторили „Я, Лично“. Ведь я – это и есть лично. Моя бабушка учит этому детей в третьем классе». Тамара улыбнулась, проигнорировала выпад, быстро обвела взглядом сотрудников. Кто скрывал насмешливую улыбку, кто отводил глаза. Но никто не сказал, что все было здорово. Тамара знала, что в офисе ее не любили. Но вот то, что перестали бояться, – было для нее новостью. А ведь почти всех этих людей в компанию привела она. Может быть, наверху ее положение пошатнулось? Что-то в последнем мейле шефиня очень сухо с ней попрощалась. Надо срочно ехать в головной офис с серьезным подарком. А потом уж она сумеет завинтить гайки у себя, а неугодных просто уволит. Не сама, конечно, у нее нет таких полномочий. Но предоставит издателю мотивы, почему классного работника надо увольнять, и он не сможет ничего возразить. Уж она-то мастер по плетению интриг. Подставит их и возьмет кого-нибудь попокладистей да поблагодарней.
Игорь, их директор, помог ей, конечно, взойти на трон, но сейчас откровенно мешал: то своего человека навязывает в штат редакции (а зачем ей засланный казачок?), то слишком вникает в распределение зарплаты и гонораров. Тоже мне, великий финансист!
