– Лика – эта та самая блондинка?
– Ну да. На самом деле она Анжелика. Ты представляешь: девушка из города Шахты, которую мама назвала Анжеликой? Как он мог связаться с такой? Просто в голове не укладывается! Если ее спросить, где ты родилась, девочка, то она честно ответит: в Шахтах. Звучит, словно в рудниках.
Бережная молчала, надеясь, что Алла проговорится.
– Она вообще обещала Павла убить, – шепнула хозяйка галереи, – при мне это было. Совсем недавно, кстати.
– То есть они не расставались?
Молодая женщина замолчала, понимая, что сболтнула лишнее.
– Сейчас-то уж точно расстались. Но эта Анжелика как клещ, если вцепилась, то ее разве что ядохимикатами из-под кожи доставать надо. Он ведь ей и квартиру купил, и машину подарил, уж сколько денег дал – не знаю… А ей все мало!
Алла замолчала, посмотрела на картины на стенах, потом осторожно потрогала прическу.
– Если ты считаешь, что галерея принадлежит мне, то глубоко заблуждаешься. Моих здесь всего сорок процентов, а его шестьдесят. Он ведь не благотворитель, Волохов просто выгодно вкладывает деньги. Все подсчитал и сделал инвестиции в мой бизнес, хотя разве в мой? Он здесь единоличный хозяин. И все представленные картины никому не известного пьяницы тоже ему принадлежат. Его люди разыскали эти работы и выкупили у владельцев за гроши, а теперь Павел собирается выручить за них миллиона два евро и сразу окупить все вложенное в галерею. Но ведь этот дом, а соответственно мой кабинет и выставочный зал тоже построены на его деньги. В свое время местный строительный магнат захотел расширить свой бизнес: приобрести участки земли, закупить технику, – для чего обратился в российские банки за кредитами, но они ему отказали. Тогда кто-то указал ему на американский банк, который, как мне кажется, принадлежит Волохову… Банк обратился в инвестиционный фонд, который тоже ему принадлежит, и деньги пошли…
– Почему ты решила, что банк и фонд принадлежат Волохову?
Алла усмехнулась.
– Я не решила, просто слышала некоторые их разговоры. Президентом банка является Джекоб Гринберг… То есть являлся, потому что его убили. А директором-распорядителем инвестиционного фонда был Рассел Кайт. А его тоже теперь нет…
Алла выдвинула ящик стола и достала плоскую золотую коробочку, украшенную бриллиантами и рубинами, раскрыла ее и вынула черный тонкий цилиндрик, похожий на карандаш для глаз с широким золотым ободком на конце.
– Покурим? – предложила она. – Кстати, очень хороший табак.
– Виргиния, – кивнула Бережная, – сигареты «Блек энд голд» с лучшим в мире угольным фильтром. А портсигар – коллекционный экземпляр рекламной пачки «Лайки страйк», выпущенный сразу после Второй мировой. Таких было около ста штук. Нынешняя стоимость около ста тысяч долларов.
– Почти сто пятьдесят, – поправила хозяйка галереи. – Это мне Волохов подарил во время нашего первого совместного визита в Штаты. Сказал, что это мое приданое или страховка на случай, если его не станет. Я тогда ужасно этого боялась.
– А сейчас? – вкрадчиво поинтересовалась Вера.
– Что сейчас? – переспросила Алла, делая аккуратную короткую затяжку.
Затянулась она так неумело, что Бережная сразу поняла: Алла не курит, а сигареты предложила лишь для того, чтобы продемонстрировать дорогой портсигар.
– А сейчас все изменилось, – продолжила молодая женщина, – мне надоело ждать, как в том дурацком американском фильме, где уличная проститутка подцепила миллиардера. Надоело дожидаться момента, когда он сделает мне предложение. Во-первых, я – не уличная дешевка, как Лика, а во-вторых, Волохов вообще не собирается жениться. Ни на ком.
