– Не могу тебе передать, как мне не нравится вся эта история. Ты знаком с Бивером?
– Встречал его. Впрочем, пусть Бренда и Тони сами разбираются.
V
Блондинка Джока звалась миссис Рэттери. У Тони сложилось впечатление о ней из случайно дошедших до него сплетен Полли и отрывочной информации, оброненной Джоком. Было ей слегка за тридцать. Где-то в Коттсморе жил ее бывший муж, майор Рэттери, долговязый, с сильно подмоченной репутацией. Американка по происхождению, но полностью космополитизировавшаяся, богатая, она не имела движимой и недвижимой собственности, за исключением той, что помещалась в пяти огромных сундуках. Джок положил на нее глаз прошлым летом в Биаррице и снова пленился ею в Лондоне, где она играла в бридж по-крупному, причем очень удачливо, часов по шесть-семь кряду и меняла гостиницы в среднем каждые три недели. Время от времени она запойно кололась морфием; тогда она забрасывала бридж и по нескольку дней безвыходно сидела у себя в номере, изредка подкрепляясь холодным молоком.
Она прилетела днем в понедельник. В первый раз гость прибывал в Хеттон подобным образом, и все домочадцы заметно взбудоражились. Истопник и один из садовников под управлением Джока натянули в парке простыню, чтобы обозначить посадочную площадку, и подожгли сырые листья – указать направление ветра. Пять сундуков заурядно прибыли поездом в сопровождении пожилой вышколенной горничной. В одном из сундуков миссис Рэттери привезла собственные простыни; простыни были не шелковые, не цветные, без кружев и каких бы то ни было украшений, кроме небольших, строгих монограмм.
Тони, Джок и Джон вышли посмотреть, как она приземлится. Она вылезла из кабины, потянулась, отстегнула наушники кожаного шлема и пошла к ним навстречу. «Сорок две минуты, – сказала она, – совсем неплохо при встречном ветре».
Высокая и прямая, в шлеме и комбинезоне, она казалась чуть ли не суровой; Тони совсем иначе представлял ее. Где-то в глубинах его подсознания смутно таилась довольно несуразная надежда – увидеть хористку в шелковых трусиках и лифчике, выскакивающую из огромного, перевитого лентами пасхального яйца с криком: «Гульнем, ребятишки!» Миссис Рэттери приветствовала их непринужденно и сдержанно.
– Вы поедете в среду на охоту? – спросил ее Джон. – Знаете, у нас будет охотничий сбор.
– Я поехала бы на полдня, если бы достала лошадь. В этом году мне еще не довелось охотиться.
– И мне тоже.
– Значит, мы оба не в форме. – Она говорила с ним, как с ровесником. – Ты мне покажешь окрестности.
– Наверное, сначала обложат Брутонский лес. Там живет большущая лиса, мы с папой ее видели.
Когда они остались одни, Джок сказал:
– Хорошо, что ты приехала. Как тебе показался Тони?
– Это он женат на той красавице, которую мы встретили в «Кафе де Пари»?
– Да.
– Ты еще про нее сказал, что она влюблена в того молодого человека?
– Да.
– Странный у нее вкус… Напомни, как зовут хозяина.
– Тони Ласт. Чудовищный дом, правда?
– Разве? Меня дома мало интересуют.
Миссис Рэттери оказалась неприхотливым гостем: ее не приходилось развлекать.
После обеда она вытащила четыре колоды карт и принялась раскладывать на столике в курительной сложнейший пасьянс – ей хватило его на весь вечер.
– Ложитесь, не дожидайтесь меня, – сказала она. – Я не сойду с места, пока он не выйдет. Он иногда часами не выходит.
Ей показали, где выключить свет, и оставили за пасьянсом.
