– Никого! – сообщил он. – Двоих из обслуживающего персонала я оставил, инженера по эксплуатации и директора, остальных распустил по домам. Клиентов нет никого. Никаких тренировок, секций и оздоровительных групп, как вы приказывали. Вода проверена. Посторонних добавок не содержит. Острых предметов на дне не обнаружено. Потолок обследован, посторонних предметов на нем нет.
– Ну что ж, молодец… – пробормотал Белоцерковский, проходя в раздевалку. – Когда этот… Панфилов появится в поле твоего зрения, дашь мне знать.
Переодевшись, Глеб Абрамович прошел в зал с бассейном и внимательно огляделся по сторонам. Шульгину он, конечно, доверял, но и самому лишний раз убедиться в собственной безопасности не помешает.
По углам двадцатипятиметрового бассейна стояли охранники с заложенными за спину руками. На трибуне, поднятой на полутораметровую высоту над бассейном, сидел врач в белом халате, Шульгин всегда брал его с собой, когда Глеб Абрамович куда-то выезжал, – на всякий случай. Мужик в черном халате разобрал кафельную плитку метрах в трех от края бассейна, под вышкой для прыжков и паял какие-то провода. Возле него стоял охранник с заложенными за спину руками.
Белоцерковский поморщился, брезгливо поманил пальцем Шульгина.
– Это кто? – спросил он, указывая пальцем на мужчину в халате. – Что он там возится?
– Инженер по эксплуатации оборудования Николай Леонович Петров, – отрапортовал Шульгин. – Ищет неисправность в системе пожарной сигнализации. Когда мы сюда приехали, она барахлила, я приказал ее отключить и выяснить, что случилось.
– А нельзя его отсюда… на хрен? – сморщился Белоцерковский.
– Да он не мешает, – замялся Шульгин. – Возится и пусть возится. Я к нему Котла приставил. Котел – парень надежный… Сигнализацию придется исправить. Ее на пульт надо сдавать. Если не сдать – милиция примчится. У них сигнализация на одной линии с пожарниками сидит.
– Дурдом какой-то! – недовольно пробормотал Глеб Абрамович. – Не появлялся Панфилов?
– Рано еще, шеф! – возразил Шульгин. – Он сказал – в восемь, а сейчас без пятнадцати.
– Ладно! – сказал Белоцерковский и начал спускаться в воду. – Но смотри у меня! Как только он шаг к бассейну сделает – сообщишь мне!
Шульгин кивнул и исчез, пошел проверять посты наблюдения за подходами к бассейну. Глеб Абрамович спустился по металлической лесенке в воду и оттолкнулся от бортика. Плавать он, можно сказать, почти не умел и не любил.
Но то ли природная склонность к полноте, с которой он долго и безуспешно боролся, то ли легкость костей обеспечивали ему удивительную плавучесть. Прикладывая минимальные усилия, он легко держался на воде, хотя водная стихия и не доставляла ему особого удовольствия. Она была слишком текуча и обманчива. На нее невозможно было опереться.
Неприятным было и то, что, прежде чем залезть в воду, приходилось раздеваться, а Глеб Абрамович всегда чувствовал себя неуютно, когда на нем не было ничего, кроме трусов.
Но сейчас он пересилил себя и заставил забраться в воду. Он хотел убедить самого себя, что не боится Панфилова. Панфилов и вода как-то связывались между собой в его сознании, наверное, потому, что и тот, и другая были источниками опасности для ГБ. Преодолевая страх перед одной из этих опасностей, Белоцерковский как бы пересиливал и вторую, исходящую от Панфилова.
Судорожно перебирая руками, он добрался до натянутой вдоль бассейна дорожки из пенопластовых поплавков и вцепился в нее руками.
