– Понятия не имею, – последовал после некоторого молчания ответ. – Если это начало, то самое скверное из тех, в которые я попадал.
Когда свидетель с подбитым глазом покинул кабинет, Владимир Николаевич, отдышавшись, вызвал своего боевого зама.
– Может быть, я немного помешался на Шмыге… – начал Шивайло, когда Скориков явился. – В городе намечается беспредел, а тут некий гражданин, в принципе законопослушный, начинает путаться под ногами… начальство твое нервировать.
– Понял вас, Владимир Николаевич, – посмел улыбнуться Скориков. – Я попрошу ребят из УБНОНа, они сделают выемку наркоты из гадательного салона. Выглядит вполне естественно – дурили клиентов прямом смысле. Ни один судья дело не тормознет. Звонить?
– «Дурь» – хорошо. Но с другой стороны, он же не вор в законе, чтобы наркотой баловаться, да и грубо чересчур. Надо помягче, помягче… слушай, а почему бы ему на некоторое время не исчезнуть из города. Скажем, съездить в служебную командировку, на отдых в санаторий, к родне в деревню. Только подальше и подольше, пока мы тут с недругами тети Маши разбираться будем. У него нет родственников за границей, в Ямало-Ненецком округе, или, на худой конец, в Хабаровской области?
– Нет, – честно ответил Скориков, изучивший недолгую трудовую биографию астролога. Задумался, и глаза его на миг весело блеснули. – Есть тут в запасе один сюрприз, если позволите.
Домой Иван Петрович вернулся поздно и в скверном расположении духа.
– Раздевайся, мой руки! Я приготовила тебе сюрприз, – пропела из кухни Анечка.
– Ненавижу сюрпризы, – пробормотал детектив, швыряя костюм в стиральную машину, и обшаривая туалетные шкафчики в поисках тонального крема.
Ему повезло, что для сюрприза молодой жене потребовалось зажечь свечи, и он в очаровательных сумерках пробрался, склонив голову, к своему месту на угловом диванчике.
– У-у… гуляем сегодня! – удивленно окинул богато сервированный стол. Мясное, рыбное ассорти, в хрустальной вазочке оливье, подрумяненные в тостере хлебцы с красной икрой и веточкой петрушки. – Чтоб я так жил! – нарочито бодро воскликнул он.
– Что-то еще будет? – спросил, заметив освобожденное пространство в центре стола.
– Да! – гордо сказал Аня, снимая с талии фартук в розовую клетку. – Запеченная курица на бутылке. По рецепту твоей мадам Фуше.
– Это и есть сюрприз?
– Нет, он будет позже.
Положив себе на тарелку прожаренную с хрустящей корочкой ножку, жена неожиданно спросила:
– Тебе нравится со мной жить?
– Очень! – искренне ответил Шмыга, не зная с чего начать. Решил с оливье. – Жена, о которой может только мечтать пожилой тридцатилетний мужчина, измученный годами беспросветной холостяцкой жизни. Студентка юридической академии, красавица, дочь миллионера…
– Ну, а как женщина я тебе нравлюсь?
– Если бы ты осталась в фартучке, сбросила юбочку, чтобы я мог видеть твои прелестные ножки в черных колготках…
– Было, – засмеялась она, и глаза ее под мохнатыми ресничками лукаво блеснули. – Мы тогда стали ужинать лишь под утро. А ты обратил внимание, какого цвета свечи и что в бокалах испанское вино?
– Свечи как свечи. Горят. А что? Подай, пожалуйста, еще бутерброд с икрой.
– Да ничего, сегодня ровно год с тех пор, как мы стали жить вместе!
Ивану Петровичу стало жарко. Кажется, с утра он еще помнил об этом.
– Да-да… Я поздравляю тебя… – торжественно начал он, берясь за бокал.
– Себя поздравь, – оборвала Аня. – С твоей работой скоро сам себя забудешь, не то, что первый день нашей совместной жизни. В тот вечер мы пили красное сухое вино и горели между нами сиреневые свечи. Ладно, проехали… Теперь мой сюрприз!
