– Да не машина мне нужна, а любовь, – в сердцах открытым текстом воскликнула я.
– А первое со вторым никак не совмещаются? – уперлась Настя.
– Случается, но не в данном случае.
Из-за соседнего столика, допив кофе, поднялась неброско-элегантная девушка. Ее будничное облачение стоило столько, что для сохранения вменяемости лучше было считать его подделкой. Проходя мимо нас, она вдруг обратилась к Настасье:
– Прекрати травить подруге душу. Ненавижу таких, как ты. У самой, сразу видно, ни машины, ни бриллиантов, ни мужчины, а смеешь теоретизировать. И, повернувшись ко мне, рвущимся голосом: – Чего ты с ней миндальничаешь? Объясни этой овце, что за шикарную жизнь не тело, а душу продают.
Она крутанулась на высоких каблуках и стремительно вышла. Шлейф ее духов был горьким. Прежде чем разреветься, Настасья прошептала:
– Теперь я понимаю, почему ты победнее будешь.
Я это давно поняла и успела смириться. Настолько смирна стала, что на последовавшие вскоре в адрес неведомой заступницы яростные Настины ругательства не ответила ни «за что боролась, на то и напоролась», ни «вы обе друг друга стоили».
Вик был очень мил. Я чувствовала себя средоточием всех его помыслов и перед тем, как бесповоротно расслабиться, подумала, уж не уволили ли его со службы. Утром выяснилось, что нет. Уплетая на завтрак остатки вчерашнего мяса и не замечая разницы между сырым и жареным, он деловито попросил:
– Детка, не поработаешь осведомителем?
– Бесплатно? – спросила я.
– За идею.
– За какую?
– Идеальную, разумеется.
Столь плоский юмор означал, что полковнику Измайлову снова не до меня. Пока он закуривал, я гадала, не провокацию ли господин затеял. Предположить, будто вечно ограждающий меня от своих расследований Вик добровольно даст мне какое-нибудь поручение, было сложно. Проще поверить, что во сне я проболталась о тайной встрече с Балковым, и Измайлов проверял степень моей осведомленности об отношениях какой-то вдовы с Борей Юрьевым. Не дождавшись проявления инициативы, полковник сам подвинул ко мне пачку сигарет. Он все-таки назначил цену моим услугам – курение без оглядки на его недовольство. И это была высокая цена. Я расправила плечи и мстительно сказала:
– Спасибо, милый, но курить натощак вредно. Ты забыл о моем режиме? Я еще не бегала и не ела.
Я цедила правильные слова, и даже сердце не екало. Будто вчерашних переживаний, едва не отвративших меня от пробежек навсегда, в помине не было. Дура Настасья, надо не бриллианты с Измайлова требовать, а радоваться молча, что приплачивать за обретаемое рядом с ним умиротворение не приходится.
– Я машинально тронул пачку, – смутился от собственной беспринципности полковник. – Знаешь ведь, детка, не люблю давать тебе детективных поручений. Ты их сама легко берешь. Но тут, кажется, ничего опасного. Во дворе пару дней назад зарезали молодого человека. И меня весьма интересуют сплетни дворовых кумушек.
– А с какой стати этот труп повесили на вас? – возмутилась я. – Пусть райотдельщики за гаражами с лупами лазают.
– Бурно реагируешь, Поленька.
«Цыц, – велела я себе, – с профессионалом разговариваешь. Дашь ему крохотный повод допрашивать тебя по-домашнему, он же наизнанку вывернет. Подзабыла, каково с Виктором Николаевичем, когда он входит в дознавательский раж? Ему можно не признаться. Но скрыть ничего нельзя, потому что он всегда обо всем догадывается правильно. И тогда остается единственный шанс сохранить его расположение – придумать оригинальную причину идиотского поступка. А много их, оригинальных»?
