− Чудесно. − Ленара сложила руки на груди. Нахмурилась. − В таком случае, все ваши претензии совершенно необоснованны.
И можете благополучно засунуть их себе в жопу. Да поглубже.
Артур набычился. Ноздри горбатого носа трепетали.
− Той ночью, накануне выписки бойца, вы снабдили меня подробными инструкциями, − сказала она, припечатывая Артура Абрамовича взглядом к месту. − Как в устной, так и в письменной форме. И я всего лишь следовала вашим указаниям. Вот.
Она протянула тёмный пузырёк.
− Можете пересчитать, если хотите (Если заняться нечем). Не хватает ровно одной таблетки.
Доктор Шрай взял склянку трясущейся рукой. Поправил очки. Сморщил лоб... и что-то в его взгляде заставило Ленару насторожиться. Основательно так, даже под ложечкой кольнуло.
Он что-то заметил. Но что?
− В-видимо, у Евгения индивидуальная непереносимость препарата. − Артур быстро сунул пузырёк в карман белого халата. − Думаю, кое-что из курса придётся исключить... эээ... от греха подальше.
О как запел! Интересно-интересно...
− Вам виднее, Артур Абрамович, − елейно промурлыкала Сабитова.
Молодой доктор пошёл пятнами и потупил взор.
− Прости, − прошептал, заливаясь краской по самые уши.
− Прощаю, − серьёзно, без малейшего намёка на улыбку ответила она и подошла к окну. Далеко внизу Артура ждали санитары. Один, тот самый, со сломанным запястьем, флегматично слонялся вокруг скорой, двое курили и о чём-то ожесточённо спорили со Степаном, размахивая руками... − Скажи лучше, как там наш пациент?
− Могло быть и лучше, − вздохнул молодой психиатр, гипнотизируя чашку с чаем. − Но и хуже тоже могло.
Сабитова скривила губы и фыркнула.
− Ты... ты молодец. − Эскулап охрип, и мягкий голос его приобрёл какой-то особый брутальный шарм. − Быстро среагировала. Ещё бы чуть, и...
"И не видать мне капитанских погон, как своих ушей", − додумала Ленара, а вслух сказала:
− Что теперь?
− Будем ждать, когда очнётся, − сказал Артур и всё ж таки сделал глоток порядком остывшего чая.
Старший сержант Евгений Тихонов
Чехи жахнули по головной машине. Колонна встала, а ущелье наполнилось треском автоматных очередей. Женя спружинил вниз и откатился в сторону: грузовик пылал факелом − ещё секунда, и рванёт. Точно рванёт.
Чёрт, надо молодняк уводить! Тупят, сашкИ зелёные. Одни норовят под пули сунуться, герои хреновы, а других точно парализовало − с места не сдвинуть.
Прапор разразился трёхэтажным матом, рация заверещала, а взводный, с кровавым месивом вместо ног стонал у колёс бэшки [1].
Бл@#$ь!
Выстрелы стучали по бронированному железу, словно град по откосам. Крики растворялись во взрывах, а страх − в желании жить.
− Куда? − проорал Женя. Он ухватил первогодку за загривок и дёрнул на себя, а рядом взвился в небо фонтан земли, огня и металлического крошева. − Назад! Назад, сука, кому говорю!
Женя пёр вперёд танком, прикрывая неумелое отступление новоприбывших мальчишек. Двух горцев превратил в решето − повезло с позицией: ловко укрылся между валуном и горящей спецмашиной, не достать. Третий чечен обошёл его и накинулся сзади. Придушить хотел, гад, да не вышло: Женя перекинул его через плечо и дал в морду. Раз, другой... Чех вырубился, а Женя с автоматом наперевес рванул вперёд, где короткими очередями работал Прапор.
− Рация! − прорычал тот, ловко меняя магазин. − Суки зло@#$!$%%ие, бл@#!$дь...
Дальше Женя слушать не стал, распластался в пыли и пополз к БМП.
