На двенадцатой ее обхватили за плечи:
– Сашич! Сашуленька!
– Что? – спросила она, улыбаясь (все одно не видит), но на всякий случай продолжая всхлипывать.
– Сделаю, как просишь, – промямлил Лешка. – Но ты должна обещать…
Тарусова развернулась. Условий не любила, но в такой ситуации готова была из любопытства выслушать.
– …что больше в расследование не полезешь!
– Как скажешь, – кротко сказала она, встала на цыпочки и поцеловала в щечку. – А ты сегодня расскажешь Диди про Пашку. Заодно и поужинаем вместе.
– Хорошо. Спасибо. Но постой! Откуда я про Пашку знаю? Как я это объясню Диди?
– Лешич! Лешич! Ты ведь такой умный! Придумай сам!
– Клянешься сидеть дома?
– Клянусь!
Сашенька смотрела самым своим невинным взором. Прыжов догадывался, что она лукавит, знал, что, если любимая взяла быка за рога, оторвать ее от них невозможно, но перечить ей не умел.
– Пирожки! Пирожки с ливером!
Сашенька почувствовала, что проголодалась. Кивнув поджидавшему извозчику, что на секунду, только лакомство купит, двинулась к разносчику. Рассчитываясь, подняла глаза…
Утром! Сегодняшним утром она видела этого юношу с тонким лицом и длинными русыми волосами.
– Кваску не желаете, барыня? – учтиво спросил он.
Страх, оказывается, не испарился. Он дал маленькую передышку, чтобы изготовиться к решающему прыжку. Сердце Тарусовой заколотилось с неслыханной доселе скоростью.
Он! Он наливал на Стрелке[21] квас. Орлиный нос, уши чуть оттопырены, зубы белые как мел, узкое лицо.
Вероятно, и около дома Живолуповой он прохаживался – Сашенька вспомнила долговязую фигуру в конце улочки. Очень похож! И на Сенной, да, именно этот хрипловатый голос так разволновал ее. Но разум тогда не смог вычислить причину волнений…
Прав, ох и прав Лешич! Не в женское она ввязалась дело.
Юноша смотрел на Тарусову безразлично, будто видел в первый раз. Но Сашенька не могла отвести глаз, и паренек, не выдержав, через пару секунд смутился и покраснел.
«Дура! Выдала себя! – мысленно выругалась Тарусова. – Что ж, карты сброшены. Придется идти в наступление. Иначе решит, что боюсь. А я ведь и вправду боюсь!»
Но голос не дрогнул, после первых слов успокоилось и сердце.
– Зачем ты за мной следишь?
– Я… – Юноша испугался не меньше.
– На Стрелке квас у тебя пила!
Паренек кивнул.
– Кто приказал следить?
– Э… – Юноша запнулся.
– Осетров? – строго спросила Тарусова.
– Ага! – с облегчением кивнул тот в ответ.
– Не говори, что в морг ездила! На вот…
Она сунула юноше серебряный рубль. Тот поклонился.
– И про Живолупову не говори!
– Как скажете!
– Звать тебя как?
– Глебка!
– Завтра тоже будешь следить?
Юноша улыбнулся:
– Как прикажут!
Дома ее ожидал бедлам. Пол в прихожей был залит водой, будто после пожара. Танечка и Евгений выбежали мокрые, но счастливые. Наперебой рассказали страшную историю:
– С час назад в Таврическом саду у Тани подвернулась нога…
– Представляешь, мамочка, на мосту через пруд…
Сашенька сразу же поняла, что нога подвернулась не случайно, а в соответствии с планом, который шкодливые подростки обсуждали день назад.
– Танька… – попытался перебить сестру Евгений.
– Не танькайся, – обиделась она. – Иначе стану женькаться…
– Прекратить! – прикрикнула Александра Ильинична.
– Татьяна, – продолжил Евгений, – чтоб равновесие не потерять, оперлась…
Сашенька, подозрительно прищурясь, перебила:
– На Наталью Ивановну?
– Да! Откуда знаете, маменька?
– От верблюда! И вы вместе полетели в воду?
