Про глубокий минет Вика читала, но никогда не делала, хоть со рвотным рефлексом у неё всё было в порядке. В смысле, тот не был особо сильным (а сейчас понималось, что это та же петрушка, связанная с общими особенностями по чувствительности), так что член она могла заглатывать довольно глубоко, но вот так, чтоб воткнули в самое горло… Нет, слишком страшно казалось остаться без кислорода, задохнуться. Теперь её мнения никто не спрашивал — просто натягивали с двух сторон, удовлетворяя собственное желание и ни капли не заботясь о подневольной любовнице.
В общем, нанизанная как на вертел с обеих сторон, она только и могла, что дрожать и кричать. И ездить туда-сюда по уже нагревшейся и скользкой от её пота коже в такт движениям насильников. Но как же это было офигенно! Во всяком случае, гораздо лучше, чем у неё когда либо случалось.
Разум захватывала эйфория, что ты сейчас вот совсем ничего не можешь изменить, что тебя пользуют как хотят, отдают приказы, которых и в голову не приходит ослушаться.
Сколько всё продлилось, она понять не могла. Казалось — вечность, но, разумеется, очень уж долго мужчины продержаться не могли. Хотя и всё же довольно немало, судя по общему затраханному самочувствию. Первый особенно глубоко въехал внутрь и только сейчас выдал короткий стон, а она всеми растянутыми мышцами почувствовала лёгкий трепет плоти. Но это ещё ничего, а вот когда второй, спустя несколько мгновений после первого, загнал свой член в самое горло и замер, перекрывая кислород, стало страшно. Она задёргалась, а потом и закашлялась, когда монструозная плоть, вскоре покидая рот, заполнила тот остатками спермы.
— Не вздумай выплюнуть!
Она замерла сначала, но послушно закрыла рот и сглотнула, хотя обычно долго не позволяла любовникам прикасаться к себе без защиты. Очередной шаг через внутренние стопоры, прописанный в контракте. Да и как будто настоящие насильники стали бы заботиться о таком моменте! Тем более организатор гарантировал полное здоровье исполнителей, а сама Вика приложила справку с результатами своих анализов. Ну а от беременности предохраняли подобранные гинекологом таблетки.
Второй между тем погладил по горлу, почти нежно.
— Вот и умничка. Меняемся?
Последнее ясно-понятно предназначалось для его напарника, а не для неё, так что когда руки-ноги сноровисто освободили от ремней, быстро перевернули на спину и зафиксировали уже в этом положении, (только ноги теперь привязали не к ножкам, а согнули в коленях и закрепили, как распяленную лягушку) не испугалась. Правда, голова теперь неудобно свисала с края, запрокидываясь, и Вика попыталась исправить это, поёрзав по лавке ниже, но на выгнутое горло легла тяжёлая рука.
— Ишь, какая резвая. Лежи, как поклали(1), куколка, и ротик открывай снова. Передохнули и хватит.
Снова первый. Только теперь он собирался иметь уже и так саднящее горло. Не дожидаясь выполнения команды, пока ещё вялый член ткнулся в рот, который, разумеется, пришлось открыть. Слова о последствиях сопротивления всё ещё горели в памяти огненными буквами, словно выжженными на обратной стороне закрытых век. Но не очень-то оно и хотелось — сопротивляться. Со всей силы, по крайней мере.
— Соси, куколка. Кажется, это у тебя вполне неплохо получается. И язычком работай.
Первый не собирался спокойно ждать, пока его член приведут в боевую готовность — весьма агрессивно толкался медленно, но верно твердеющей плотью. Только и оставалось, что обрабатывать ту языком и губами, слизывая остатки спермы и собственный вкус, сопровождая всё это пошлыми, хлюпающими звуками. И даже при всём при этом первый оказался лучше — вкуснее.
