Когда они вышли на улицу саксонец сумел взять себя в руки.
– Штаб-ротмистр! Позвольте мне закончить здесь своё дело, и я к вашим услугам.
– И какое же у вас здесь дело, граф?
– Почему же вас это так интересует? – вскинул тот острый подбородок.
– Видимо дело такой срочности и важности, что вы, походя, оскорбили русского дворянина и офицера, даже не заметив этого.
– Я же попросил вашего прощения!
– А я вам его не даю! И как оскорблённая сторона вправе выбирать оружие, место и время.
– Ну что ж, Бог видел, как я был терпелив. Итак, что вы решили?
– Пистолеты, – начал загибать пальцы Стрешнев, – поляна у заброшенной часовни, что за северной заставой, немедля.
– Но у меня нет секунданта!
– Они нам не нужны.
– На чём мне прикажете добираться до места? Видите ли, сюда я прибыл в карете княгини W…
– Это не беда, граф, я дам вам лошадь. Если меня убьёте, можете забрать её себе.
– Ох, уж эта русская расточительность! – ухмыльнулся саксонец.
– Баранов, слазь с коня! – скомандовал штаб-ротмистр. – Мы с Его Сиятельством немного прокатимся. Кессельринг, остаёшься за командира!
Граф S вскочив в седло, тут же дал коню шпоры, пустив того в галоп. Кирасир, стараясь не отставать, тоже припустил своего гнедого.
– Не терпится умереть, граф? Или пытаетесь сбежать?
– О, если бы я мог убить вас дважды, – поднимал глаза к небу саксонец, – я бы сделал это с радостью!
– Кто бы сомневался? – улыбался в густые усы Стрешнев.
После получаса безумной скачки по городским улицам, лишь чудом никого не покалечив, дуэлянты вылетели за городскую черту.
Часовню, стоявшую заброшенной со времён Августа Сильного [5], окружали вековые дубы. У самого большого и раскидистого они и спешились.
– Прошу меня простить, граф, «кухенрейтеров» и «лепажей» [6] не держим по причине военного времени. Поэтому обойдёмся кавалерийскими.
Штаб-ротмистр достал из сёдельной сумки два запасных пистолета. Один работы тульских мастеров, другой трофейный, французский.
– Выбирайте! Хотя уверен, вы предпочтёте французский.
– Нет, благодарю вас! Я предпочитаю свой.
Граф S достал из кармана своего камзола изящный пистолет.
– Ого, да вы настоящий патриот!
Стрешнев узнал работу местного мастера Милотты.
– Со скольки шагов будем стреляться? – спросил саксонец.
– Конечно же, с восьми!
– Выстрел по жребию?
– Непременно!
Степан Петрович достал монету.
– Если упадёт вверх Фридрихом-Августом, ваш выстрел первый, граф!
Он подбросил талер.
– Извольте взглянуть.
На лице графа S не дрогнул ни один мускул.
– О, да вы нынче у Фортуны в миньонах!
Стрешнев безмятежно улыбался, показав монету, с которой на них смотрел профиль саксонского короля.
– Начнём, помолясь!
Они отсчитали восемь шагов.
– На вас кираса, штаб-ротмистр.
– Ах, да, простите!
Стрешнев снял кирасу, расстегнул пару верхних крючков своего колета, хотя на дворе стояла промозглая ноябрьская погода. Взглянул графу в лицо, на котором играла довольная улыбка.
– На счёт три?
– Пожалуй!
Саксонец стал тщательно целиться.
– Ещё пару слов, граф. Скажите, вы ведь хотели вызвать князя на дуэль?
– Поскольку вы через минуту умрёте, скажу, – ответил тот, не открывая левого глаза. – Князь заслужил смерти, потому что поступил бесчестно с одной особой, кстати, моей родственницей.
– Поскольку я всё равно скоро умру, скажите честно, граф, вам ведь глубоко наплевать на честь вашей неразборчивой в амурных связях родственницы. Так сколько вам обещал барон Фреге за убийство князя?
