Артём болезненно застонал и опустил руки, почти уронив Маргариту.
– Не надо так… Это больно… – с трудом проговорил он.
– Что? – встрепенулась она. – Что я сделала?
– Не знаю. Просто… Стало больно там, где раньше…
– Я просто вспомнила, как однажды ты нёс меня на руках. Тогда я впервые поняла, что люблю тебя.
– Ах, вот что. Эти воспоминания, должно быть, много для тебя значат. А я слишком хорошо чувствую то, что чувствуешь ты.
– Но я не могу не вспоминать. Ты же знаешь, не мог ещё позабыть, что контролировать воспоминания невозможно.
– Да, я помню.
Дальше они шли в молчании.
Вечером того же дня непроходимая часть пути кончилась. Лес поредел. Дорога, хоть и порядком заросшая, но вполне отчётливо различимая, тянулась дальше. Путники не стали уходить от неё далеко. Нашли удобное место и устроили привал.
Сидя у костра, Маргарита смотрела на Артёма, готовившего чай из каких-то трав. Утреннее происшествие не выходило у неё из головы. Отчего-то она чувствовала себя виноватой.
– Знаешь, мне так хочется, чтобы ты стал прежним, – тихо сказала она.
– Прежним? – Артём повернулся к ней, прекратив помешивать отвар. – Каким прежним? До смерти? Служителем зла? Адептом Ордена?
Маргарита невольно вздрогнула и отрицательно покачала головой.
– Ещё до вступления в Орден? – Артём заглянул ей прямо в глаза. Казалось, он хотел передать всю горечь, которую испытывал при жизни тогда. Но почти сразу снова отвернулся к своему отвару. – Я тогда был болен. Болезнь должна была изуродовать меня, а затем убить. Многие часы боли, дни страданий и уверенность, что это неотвратимо. Один из адептов Ордена случайно столкнулся тогда со мной. Я не представлял себе всего, что связано с этим Орденом. Просто хотел жить. Нормальной жизнью, как все. Я получил больше, чем хотел. Более ста лет молодости и красоты. Здоровье. Это стоило мне очень дорого. Но мало того, я встретил тебя.
– Так ты любил меня?
Артём помолчал. Маргарита смотрела на него, ожидая ответа. И он ответил:
– Нет. Не любил. Но ты зацепила что-то внутри меня. Когда тебя посадили в карцер, я почувствовал, что не могу оставить всё как есть. Я должен был с тобой поговорить.
– Это был смертельный риск, – тихо произнесла Маргарита.
– Конечно. Но я действительно не верил, что у тебя получится. Просто хотел дать надежду. И предупредить.
Маргарита подняла глаза. Она хотела посмотреть Артёму в лицо, понять, говорит ли он правду. Но его глаза ничего не выражали. Лицо оставалось неподвижным. Мёртвым.
– Ты… Ты мог бы обнять меня?
– Зачем?
– Пусть ты не любишь меня, но мне очень больно сознавать, что я для тебя вообще ничего не значу.
Артём придвинулся ближе и обнял её за плечи. Так они и сидели, пока девушка не задремала. Осторожно высвободившись, Артём уложил её поудобней и отодвинулся, сосредоточившись на себе. Он чувствовал многое. Вот белка, настороженно наблюдает за ними с ветки над их головой. Птица беспокоится о своих птенцах. Было и ещё что-то. Но всё чужое. Та боль, что он испытал сегодня утром, была его собственной. Сейчас она ушла. Ему не хотелось, чтобы она вернулась, но вместе с тем это было единственное, что он почувствовал с тех пор, как стал живым мертвецом. Она нарушила пустоту. Что, если и другие чувства ещё живы в его душе? Неужели и там и здесь его удел – боль?
Рассвет избавил его от этих мыслей. Нужно было вставать, продолжать идти. Думать обо всём этом было некогда.
