– Как будет угодно, Гатри, – сказал Холмс, разрешив мои сомнения. Затем он на мгновение задержал взгляд на слуге. – Сейчас трудное время, но я надеюсь, что вы будете продолжать записи в своем дневнике, Тьерс. При таком неопределенном положении ваши впечатления могут оказаться очень ценными. Нет ничего более точного, чем первое, наиболее острое впечатление.
– Да, мы поняли это в Каире. Конечно, сэр, я буду продолжать свой дневник. – Тьерс склонил седую голову, напоминавшую по цвету барсучью шерсть, и вышел.
Я подошел к письменному столу мистера Холмса и просмотрел заметки, сделанные им прошлой ночью. Их было значительно меньше, чем обычно, и это меня удивило. В то же время его активность в утренние часы, не свойственная ему, указала на то, что произошло что-то экстраординарное.
– Вы получили какие-то новости, сэр? Может быть, были преданы огласке сведения о Соглашении? Или серьезно продвинулись баварские переговоры? – спросил я.
В тот же момент в моих руках оказалось письмо загадочного содержания.
«Мистер Холмс, – говорилось в нем. – Надеюсь, что вы простите мою назойливость, но я должен просить Вас просмотреть документы, которые прилагаются к письму. Сообщить Вам, как они попали ко мне, значило бы подвергнуть Вашу жизнь неминуемой опасности. Мне же остается лишь рассчитывать на то, что я не делаю ошибки, обратившись к Вам. Если эти страшные люди смогут беспрепятственно продолжать свою деятельность, то не избежать катастрофы. Когда я пытаюсь решить, у кого хватит ума успешно противостоять им, то могу припомнить лишь несколько человек. Вы относитесь к их числу. Достаточно сказать, что моя жизнь зависит от того, узнают ли авторы присланных мною документов о моем поступке. Другими словами, я вверяю Вам свою жизнь. Надеюсь, вы оправдаете мое доверие, я же, со своей стороны, снова свяжусь с вами, когда узнаю что-либо еще».
Внизу стояла подпись: «Ваш друг».
– Вы, наверно, заметили, что автор пытался изменить свой почерк, правда без особого успеха, так как письмо было написано наспех, – сухо заметил мой патрон, не отвлекаясь от завтрака. – И конечно, вы тоже не сомневаетесь, что писала женщина.
– Женщина? – воскликнул я. – Но почему? Я вижу признаки, по которым вы поняли, что почерк изменен, но как вы можете определить пол?
Майкрофт Холмс вздохнул, отрезал себе тонкий ломтик говядины, положил сверху кусок яичницы и внимательно посмотрел, как желток растекается по розовому мясу.
– Дело не в самом письме, из него можно сделать вывод лишь о европейском образовании корреспондента, полученном скорее в Швейцарии, чем во Франции, бумага голландская, это видно по водяным знакам. Нет, Гатри, все дело в стиле. Хотя автор и говорит о себе в мужском роде, но обращается ко мне по-женски. Это могла написать только женщина.
– Или впавший в отчаяние от страха и беспомощности молодой человек, – предположил я. Затем я взглянул на текст, следовавший за подписью, и нахмурился. – Будь я проклят! Это шифровка!
– Вне всякого сомнения. Именно поэтому письмо и послали мне. Шифр к тому же на немецком языке, что, по крайней мере, связано с содержанием письма. Ну ладно. Наверно, мне понадобится все утро, чтобы расшифровать это.
В его словах не было ни грана хвастовства. Известно, что для разгадки шифра требуется целая прорва специалистов, которые тратят на это несколько дней. Но навык мистера Холмса в искусстве дешифрования мог поразить любого, хотя сам он постоянно раздражался собственной медлительностью.
