А перед бабой Нюсей стояла растрепанная, пожилая (тут баба Нюся про себя хихикнула) женщина. Волосы цвета медной проволоки растрепанной копной торчали в разные стороны. Узкие глазки без очков подслеповато щурились. Из-под халата торчали костлявые худые ноги.
Баба Нюся отметила про себя необычность домашнего наряда своей грозной соседки. Худые ноги были засунуты в высокие вязанные носки с орнаментом в виде лисичек. Эти девчачьи носочки как-то не вязались с обликом грозного завуча. Но, так же они не вязались и с обывательским фланелевым халатом в желто-красную клетку и наброшенной на плечи вязанной рыжей шалью.
Баба Нюся, не смотря на древний возраст и убогую внешность, обладала ясным живым умом и прекрасной памятью. И этот незнакомый образ соседки напомнил ей недавно просмотренный с правнуками мультфильм «Буренка из Маслёнкина», как там пела лиса, качаясь в кресло качалке: «В глухомани, в лесу, несмотря на красу, дни проводит лиса Патрикеевна…»
Почти беззубый бабынюсин рот расплылся в ехидной улыбке.
– Патрикеевна, слышь, я че пришла-то, – неожиданно для самой себя баба Нюся назвала Ларису Петровну Лисицыну тем прозвищем, какое ей дали неугомонные ученики, – Чей-то мой жилец домой не пришел. Ты его ни в какую работу не запрягла? Может, конечно, он с девицей какой гуляет, хоть и говорил, что в школе задержится, поработать ему что-то надо. Да свет вон вырубило, во всей деревне нету. А он давеча свечки обещался купить. Вот я и решила у тя спросить – в школе он или где. В темноте в школе-то не поработаешь, а вот с девками гулять самое то.
Заверив бабу Нюсю, что никакие рабочие повинности она на Петра Евгеньевича не налагала, Лисицына насилу вытолкала любопытную старушку.
Кажется, предчувствие ее не обмануло. Вот и Зайцева нет дома. То, что он гуляет где-то с девицей, Лисицына отмела напрочь. Она достаточно хорошо знала своих подчиненных – их личную жизнь, интересы и намерения. Хоть она и занимала в школе должность завуча, но была, пожалуй, главнее директора, полностью взяла власть в свои руки, затмив старенькую и добрую Августу Георгиевну.
Выпроводив соседку, Лисицына стала торопливо собираться. Надо бежать в школу и все проверить. Если Зайцев что-то пронюхал, это плохо. Тем более, он историк, и он может знать гораздо больше, чем простые обыватели-соседи. И его знания помогут ему сделать правильные выводы. Точнее – не правильные, которые приведут к серьезным последствиям…
Собралась она быстро. И перед тем, как выйти, предполагая, что вот-вот разразится гроза и хлынет ливень, накинула накидку-дождевик. Длинную, в пол. С большим капюшоном, падающим на глаза и закрывающим пол лица. В этом одеянии Лисицына была похожа на монаха-инквизитора.
Выскочила из дома, но споткнулась через пару шагов. Пришлось вернуться за фонариком. На всякий случай, сунула в карман спички и пару свечей.
Лисицына летела к школе на предельной скорости своего стареющего организма. Полы накидки развевались от быстрой ходьбы, капюшон она откинула с головы. Дождя так и не было. Лисицына уже пожалела, что облачилась в эту хламиду, но возвращаться не стала, чтобы зря не терять время.
Взбежав по ступенькам школьного крыльца, она дернула дверь. Закрыто! Достала ключ, но он даже не поворачивался в замке. Вариант с залитым клеем замком, Лисицына отмела, так как знала, что ее подопечные не решаться на такой опрометчивый поступок.
