Прикосновение Бога - страница 4

– Почему Стефан так редко бывает у нас? – вдруг спросила Юля, разглядывая свое отражение в зеркале.

Еву как будто кольнуло иголкой.

– Наверное, потому что он очень занятой человек.

В 18:20 к дому подкатил пижонский огненно-красный Сферум Стефана. Дверь электромобиля плавно отъехала вверх, являя взору молодого мужчину в безукоризненно белом летнем костюме. Уверенной пружинистой походкой он пересек территорию и, заприметив Еву, встречающую его у входа, раскинул руки для объятий.

– Ну, здравствуй, Птичка. Извини, что опоздал, дела. Держи, это тебе.

И Стефан протянул хозяйке дома букет фиалок. На долю секунды лицо Евы исказила страдальческая гримаса, но ее тут же сменила радушная улыбка.

– Благодарю. Я так рада тебя видеть, проходи.

Стефан вошел в дом вслед за Евой, поглаживая ее по спине. Он пребывал в прекрасном расположении духа.

– Поставь цветы в воду. Я выбрал самые свежие для тебя. Чуть не забыл, вот бифштексы и вино к ужину.

Солнце катилось к западу. Его последние робкие лучи ласково гладили Стефана по

рукам и щеке. Пока тот ел, Ева исподтишка наблюдала за ним. Этого молодого мужчину нельзя было назвать классическим красавцем, но было в нем что-то дьявольски притягательное. В чем было дело – в военной выправке, в манере эффектно одеваться или в чем-то еще, неуловимом, ускользающем – сказать было сложно, только он знал о своем магнетизме и о том, какое впечатление производит на людей. Моложавый на вид, Стефан был старше Евы на пару лет. От природы худощавый, он тренировался не менее упорно, чем Ева, отшлифовав свое тело до идеала.

– Ты чего не ешь? – Стефан отложил вилку.

– Я обедала в городе, когда ты написал мне.

– Это было четыре часа назад. Давай-ка, Птичка, доедай свой ужин. А я пока приготовлю ройбуш. Ах да, совсем забыл, этот дом мои мысли не читает, я здесь чужак.

Ева слабо улыбнулась.

«Ты бы мог стать здесь своим, – подумала она, – мог, если бы захотел».

И вслед за этим: «Ройбуш без сахара, две чашки».

Попивая чай, Стефан гипнотизировал пробку от винной бутылки. Он сидел за столом справа по диагонали от Евы. Едва живой дрожащий лучик на секунду осветил его бесстрастное лицо и погас в прозрачно-голубых глазах. Когда-то давно она в шутку заглядывала своим смешливым карим глазом в его поразительно непроницаемый глаз, льдисто-холодный, точно зимнее озеро. Она хохотала, щекоча Стефана пушистыми ресницами и обдавая его щеку теплым дыханием. Тот оставался серьезным и не разделял Евиного веселья. В какой-то степени он даже недоумевал, к чему все это ребячество и бестолковая возня, когда страну трясет и лихорадит от грядущих перемен. Меняется власть, тысячи людей гибнут за правое дело, война огненным драконом сжигает дотла хилые и нежизнеспособные устои, наращивая массу, крепчая с каждым днем. И тут эта девочка, еще не нюхавшая как следует пороха, еще не видевшая смерть слишком близко, а только через прицел своей винтовки, и от этого не утратившая своей инфантильности, легкомысленно смеется и заглядывает в выпуклую линзу роговицы, словно в тот самый прицел.

– Что ты пытаешься там увидеть?

– Я хочу заглянуть через зрачок в твой мозг и понять, что там происходит. Кто ты, и о чем ты думаешь?

– Что за странные фантазии?

Смех звенит серебристым колокольчиком.

– Что ты за человек, Стефан?

– Я очень простой.

– Нет, – Ева качает головой, – ты невероятно сложный.

О Боги, Боги!.. Как давно это было!.. Той юной девочки больше нет, она навсегда сгинула в жерле войны. Вместо нее женщина с тяжелым взглядом выжидательно смотрит на мужчину, неспешно глотающего чай.