– Нет, – недовольно ответил Чагунава, – мы уже давно решили, что мы компаньоны. Он столько работал, что я подумал, так будет правильно. Уже два года мы получали равную прибыль, считаясь почти равными акционерами. У меня пятьдесят процентов плюс один голос. У него было сорок девять и девять сотых. Мы ведь никому наши акции не продавали, держали до лучших времен. А сейчас они вообще ничего не стоят, одна бумага. Ничего, мы еще вылезем назло всему миру.
– Акции не стоят, но солидарная ответственность обойдется вам в два с половиной миллиона каждому, – напомнил Дронго, – это правильно?
– Конечно, неправильно. Но так будет, если мы проиграем дело в суде. Надеюсь, что нам дадут отсрочку. Хотя бы на один год. Многим компаниям помогают, деньги дают, кредиты рефинансируют, откладывают выплату. Но только не нам. У нас завод на голом месте строился. Он был не градообразующим, как сейчас говорят. Значит, на нас можно махнуть рукой. На всех людей, которые у нас работали. Мы два раза обращались за кредитами, и нам оба раза отказывали. Формально банки правы. Мы обязаны вернуть прежний кредит. А как его вернуть, если мы всех уволили, строительство завода заморозили, всякую деятельность свернули. Откуда деньги брать? Из воздуха? На перепродаже? Ищи дураков. Сейчас на этом уже деньги не сделаешь.
– Понятно. Спасибо за то, что уделили мне время.
– Вы не выпили свой кофе. Он уже наверняка остыл.
– Ничего, – улыбнулся Дронго, поднимаясь со стула, – я не очень люблю кофе. Извините, что я вас побеспокоил.
– А третий вопрос? – напомнил Чагунава, вставая вслед за гостем. – Вы сказали, что у вас три вопроса. Но задали только два.
– Третий вопрос, – обернулся к нему Дронго, – на третий вопрос я почти получил ответ. Но если хотите, я задам и его. Третий вопрос у меня будет немного необычный. Судя по тому, что мне удалось узнать, все состояние погибшего не стоит двух с половиной миллионов долларов. А платить ваша компания не в состоянии. Что будет, если ваши адвокаты проиграют процесс? Каким образом сможет оплатить долги банкам семья погибшего Сутеева?
– Не проиграют, – не очень уверенно возразил Вахтанг Михайлович, – они же не будут отнимать у вдовы последнее.
– Понятно. Я примерно такого ответа и ждал. До свидания.
Он пожал руку хозяину кабинета и вышел в приемную.
«Кажется, Вахтанг Михайлович до сих пор недооценивает степень опасности, – подумал Дронго, – или надеется на какое-то чудо».
В приемной Мила насмешливо посмотрела на него.
– Так быстро закончили?
– Как видите, – улыбнулся он. – Вы не подскажете, с кем мне лучше побеседовать о финансовых проблемах вашей компании?
– С главным бухгалтером, конечно. Или с начальником нашего планового отдела. Его все равно увольняют, может, он вам напоследок что-нибудь приятное и расскажет.
– Где они сидят?
– В конце коридора. Как раз напротив друг друга. Антонина Алексеевна Подрез, это наш главный бухгалтер, и Яков Андреевич Димчевский, начальник планового отдела. Можете с ними переговорить. Они сейчас как раз в своих кабинетах.
– Спасибо. Вы просто неоценимый секретарь.
– Судя по моей зарплате, это не скажешь. Здесь меня явно не ценят. Даже уходить некуда. Везде кризис, – пожаловалась она.
– Кризис скоро закончится, – произнес Дронго, – это я вам как налоговый инспектор обещаю.
Он прошел по коридору. Остановился у таблички с фамилией «Димчевский» и постучал.
