– За пять лет вы продали две тысячи семьсот пятнадцать автоматов по цене втрое ниже их себестоимости. Поскольку амортизация по ним дошла до ста процентов, вы их списали вчистую и продали колонии на Рите. Я не поленился и связался с вашим покупателем, – Павел сделал многозначительную паузу.
– И что, он недоволен? Есть нарекания к товару? – Лускер задрал брови на лоб и улыбнулся всеми зубами.
Да он же смеется надо мной, с тревогой подумал Павел, но, взяв себя в руки, продолжил:
– Нет, покупатель очень доволен. Ваши списанные машины в хорошем состоянии. Состояние автоматов настолько хорошее, что его можно назвать идеальным. Ведь вы даже не потрудились вытащить их из упаковки. И графитовая смазка в них еще заводская.
– Так в чем проблема, Пабло? Я не понимаю вас.
– Ваши паучьи плантации занимают площадь в восемь тысяч квадратных километров. На Терминаторе, по официальным данным, работают всего семь человек, включая вас. Проданные вами за последние пять лет машины для сбора амилиновых гнезд ни разу – ни разу, Рэм! – не были активированы.
– И что? – Лускер улыбался.
– Как семь человек собирают паучьи гнезда вручную? – Павел, чувствуя прилив крови к голове, с трудом сдерживал раздражение, – Это невозможно! Я знаю, что пауки вьют гнезда под землей, в каменных толщах, на глубине нескольких десятков метров, и эти гнезда невозможно оттуда достать без специального оборудования. А вы показываете в отчетах добычу по тысяче тонн в год! Я немного разбираюсь в этой теме, господин Лускер, и хотел бы получить достоверную информацию – откуда вы берете столько амилина ежегодно, если не используете машины?
– Вы разбираетесь в амилиновых пауках, Поль? – невинно спросил Лускер.
– Прекратите отвечать вопросом на вопрос, господин Лускер. Очень неприятная привычка. Как вы достаете паучьи гнезда?
– Послушайте, – с интересов взглянув на Павла, спросил Лускер, – почему вы вообще заинтересовались нашими сверхприбылями? Мы заплатили большую цену за участие в тендере, аукционе по добыче и переработке амилина. Мы его выиграли. Мы очень дорого купили лицензию. Мы платим налоги. Мы рентабельны. Что не так?
– У нас есть подозрение, что вы имеете еще несколько неофициальных колоний, которые работают, не отчисляя налогов, обойдя платеж за участие в тендере, и не оплачивая ежегодный взнос за продление лицензии. Признайтесь, это так?
– Ах вот оно что…
– Это так? – с нажимом переспросил Павел, глянул на рукав – запись разговора велась без перерыва с того момента, как они уселись в кресла, оставив пустыню за спиной. Сейчас я тебя выведу на чистую воду, подумал он. Но, как выяснилось, рано обрадовался.
– Нет, господин аудитор. Никаких подпольных плантаций у меня нет. Пауки очень привередливы к составу грунта и силе тяжести. Просто чудо, что им пришлись по вкусу почвы Терминатора, можно сказать, бинго. Если вы, как утверждаете, интересовались добычей натурального амилина, то должны знать, что попытки разведения пауков были многочисленными, и на девяносто девять целых и девять десятых неуспешными. Вы ведь знаете это?
– Да, – подтвердил Павел, чувствуя, как краснеют уши. Он не знал.
Он попал в госкомпанию без протекции, урвав место рядового аудитора по какому-то счастливому стечению обстоятельств, почти сразу после окончания университета. И ему очень, очень хотелось сделать блестящую карьеру. Вскрыть гнойник там, где никаких признаков финансового гнойника, казалось бы, не было, и принести тушу врага пред ясные очи начальства на золотом блюде… Он отвернулся к иллюминатору, чувствуя, как горит лицо. Как у мальчишки на первом свидании, ей богу. Вокруг шаттла была теперь ночь и все, что Павел видел в иллюминаторе – отражение собственного лица.
