Настя открыла было рот, но Анна так глянула на нее, что та сочла за благо промолчать.
– А теперь очень внимательно оба меня послушайте. С чего вы взяли, что имеете право диктовать папе, как жить? Рассуждать про память мамы? Где ты был, когда она тебя ждала? Какие дела важнее были, чем приехать и попрощаться? А вот если бы ты соизволил появиться, то знал бы, что отец сейчас выполнил волю мамы, которую она озвучила и мне.
Голос Ани звенел от сдерживаемой ярости. Все, что накопилось за эти годы, вся та несправедливость, которую испытала она по отношению к себе, к Алинке, и которая теперь угрожала отцу, спрессовалась в огромный ком боли и гнева, готовый обрушиться на голову любого, кто посмеет сказать, что они не имеют права надеяться, любить, быть счастливыми. Просто потому, что кому-то кажется это неуместным или неправильным.
– И не ты, ни твоя жена не имеете права диктовать отцу как ему жить и что делать!
– Да может он просто не в своем уме? Ты не думала об этом? Кто женится в таком возрасте и что там за охотница до таких стариков? Или не на стариков? Зачем он ей сдался! На квартиру позарилась?
– Не смей! – Анин голос зазвенел такой нотой, что Юра растеряно сел на свой стул. – Не тебе судить! Ольга – порядочный человек, а ты, не зная ее, позволяешь себе говорить гадости. Я уж молчу , что ты сейчас сказал про папу. Ты меня удивляешь… Вроде одни родители нас воспитывали… А что ты скажешь, если сейчас я потребую свою долю наследства? Мне она, как ты понимаешь нужнее, на кону не бизнес.
– Мне не хватит половины стоимости квартиры.
– Ты не понял. Ни половины, ни даже третьей части ты не получишь. Научись решать свои проблемы сам. Все, разговор закончен. Когда одумаешься и перестанешь предъявлять претензии, я буду рада тебя видеть.
Настя вскочила с места и уже готова была обрушиться на золовку, как вдруг муж схватил ее за руку:
– Мы уходим!
– Счастливого пути! Позвони, как доберетесь.
Аня сдвинула брови и глянула на Настю.
– Еще вопросы?
– Нет! На нашу помощь можешь не рассчитывать! – Настя пошла красными пятнами.
– Как скажешь. Не рассчитывала раньше и теперь не стану.
Настя фыркнув, вылетела из кухни.
Юра задержался на секунду на пороге и внимательно посмотрел на сестру и на отца.
– Счастливо оставаться.
Хлопнула дверь и Иван Леонидович опустил плечи.
– Пап!
– Все, дочка, все… Я в порядке. А ты у меня, оказывается львица. – Он улыбнулся сквозь слезы. – Спасибо, родная!
Аня обняла отца и выдохнула.
– Пап… Он поймет. Дай ему время.
Прошел год.
По лесной тропинке, которая вела к дачному поселку, бежала босоногая девчонка. Две косички смешно прыгали по плечам. В руках у нее была большая эмалированная кружка, доверху наполненная земляникой.
– Алина, грохнешься – не плачь! Все ягоды растеряла! – Аня рассмеялась, глядя, как дочка оглянулась и перешла на церемонный шаг. За ней тянулась ярко-алая дорожка из ягодок. – Из чего бабушка Оля теперь пирог печь будет?
– Мам, ну тут еще много осталось! Нам хватит!
Аня пригладила растрепавшиеся волосы дочки и чмокнула ее в нос.
– Ладно, давай мне кружку и беги! Дед уже, наверное, качели закончил делать, пока мы в лес ходили.
Алина сорвалась с места. Аня снова рассмеялась и пошла вслед за дочкой к даче Ольги Олеговны, где они проводили отпуск.
За последний год много чего случилось.
Алине сделали последнюю операцию и, хотя проблемы еще оставались, они не шли ни в какое сравнение с тем, что было. Ольга Олеговна ездила с девочками в Москву и выхаживала Алинку вместе с Аней, ни на минуту не отходя от девочки. А когда они вернулись, Ольга продала свою квартиру и купила просторную теплую дачу.
